60 дней по пятидесятой параллели

Ну как тут будешь сложа руки сидеть, у моря погоды ждать? Каждый должен свое дело делать. Ехать вперед надо, и никаких гвоздей! Пробиваться на Павлодар. Погода неважная. Вчера наметилось просветление — облака плыли, как серые овчины, за ними по степи бежали быстрые тени. Сегодня голубые просветы исчезли, все небо закрылось тучами, пасмурно.

Только выехали за поселок — колея глубокая пошла, посредине высокий гребень. Не проехать «Москвичу» — слишком низкая у него посадка, застрянет. И объехать нельзя — грязь кругом непролазная. Навстречу трактор идет с ножом, вроде бульдозера. Тракторист увидел, что машина в беде, опустил нож и срезал гребень до основания по всей дороге. Выскочили из западни, а тракторист только блеснул улыбкой на прощание.

Промчались километров десять и опять в грязевой участок угодили, застряли — ни туда, ни сюда. Возимся в грязи. И опять удача — водовоз подоспел на лошади. Подцепил «Москвича» к телеге. Включили газ, напрягли все силы — люди, лошадь, мотор. Вытянули. Еще немного проехали — в Ишим уперлись, около Михайловки. Течение быстрое, речка широкая…

— Без трактора не суйтесь. Не проедете! — предупреждают местные жители.

Обследуем русло. Дно твердое: мелкими камушками усыпано, лишь кое-где пески мягкие. Расставляем вешки — брод извилистый. Скидываем ремень с вентилятора, чтобы свечи не забрызгать. Ринулся Федорыч в реку, змейкой провел машину, только волна пошла. Глубокое место с разгона проскочил и вылетел на другой берег.

Беспокойным стало путешествие — настоящие скачки с препятствиями.

Спускаемся в широкую низменность. Пшеница зеленая вокруг, растет словно рис на болоте. Едва-едва проползли к трактору — он выделен колхозом для буксировки машин через размокшую падь. Подцепил нас и потащил легко, как на салазках. Машина скользит кузовом по липкой грязи. Перебрались через самое трудное место, теперь на Николаевку путь открыт.

Дорожка луговая, ровная. Расхрабрились — с ходу лужи грязи пролетаем. Солнце садится в облака — ветер будет. Пошли колхозные луга, копны и стога сена. Блестят розоватым отсветом разлившиеся озера. С потемневшей равнины веет прохладой.

От самых озер Тенгиза тянется всхолмленная озерная равнина. Сюда стекают воды с возвышенностей Казахского мелкосопочника. Пожалуй, это самый трудный путь.

Где-то близко верховья Ишима — речка Моилда; за речкой — Николаевка. Нужно проскочить Моилду засветло.

Заблестела впереди вода. Что такое?! Вся низина затоплена. Вероятно, недавно здесь была луговая степь, теперь плавают стаи диких уток и гусей, расхаживают цапли. Разлившиеся воды держит плотина — пруд, что ли, был тут или степной лиман? Вода тонким слоем переливается через дамбу, размывает ее. За плотиной — островок, а еще дальше опять вода — это Моилда, совсем мелкая речушка. Нам через плотину ехать нужно.

У острова мутный поток врезается в плотину, спадает водопадом в овраг. Напирает вода, вот-вот сорвет дамбу. Переезжать надо поскорее. Гоним машину по плотине, разбрызгиваем воду, въезжаем в ручей…

И вдруг — бум!

На ладонь только отклонились в сторону. Проваливаемся в глубокую вымоину, набок перекашиваемся, буфер где-то под водой уперся в стенку промоины. Передние колеса в зыбкое дно ушли. Бурлит вода, заливает машину. Плавают между сидений газеты, блокноты, фотоаппарат потонул. Рядом водопад в овраг.

Темно, зажгли фары — плотина держится на волоске. Жмет вода из низины, того и гляди сметет дамбу с провалившейся машиной! А кругом ни души, время позднее — некому помочь, кто поедет в такую пору по бездорожью! Ходим в воде вокруг машины, грязные, мокрые. Что делать, неизвестно…

Стянули вьюк с крыши, разгрузили машину, поставили палатку на островке, словно потерпевшие кораблекрушение. Виктор Николаевич облачается в штормовку, натягивает сапоги и уходит в ночь искать помощи.

Сидим на вьюках, ни пить, ни есть не хочется, поспешили с разведкой, придавила нас неудача. Ума не приложим, как спасти наш степной корабль. Степь окутывает черная ночь, звезд не видно, небо в тучах. Комары напали — кусают.

Над головой проносятся гуси, утки, где-то близко плюхаются на воду. Истошно орут лягушки — перед дождем, верно. Комары рассвирепели. Угораздило же въехать в промоину. Чуть правее взять — и прошли бы. Теперь давно бы у деревни молоко парное попивали.

Долго сидим, прислушиваясь к тревожному шуму воды. Где запропал наш атаман? Вдруг художник вскакивает.

— Смотрите! Слушайте!

Звезда, не звезда разгорается в далекой тьме. Едва слышен рокот мотора.

Трактор идет! Зашевелился лагерь. Федорыч схватывает лопату, срезает крутую глинистую стенку промоины. Мы мигаем электрическим фонариком — сигналим трактору, раскручиваем трос.

А огонь все ярче и ярче, ближе и ближе, то потухнет, то засияет — наверное, трактор в лощину ныряет. Горит одна фара. Вот уже совсем близко рычит мотор. Через речку на остров пошел, разбрызгивает сверкающие в луче капли, ослепляет ярким пучком света.