60 дней по пятидесятой параллели

— Позвольте полюбопытствовать, из каких далей к нам пожаловали? — спрашивает седой, как лунь, старичок с загорелым обветренным лицом.

Он обедает за соседним столиком, в его выцветших голубых глазах светится любознательность. Одет старичок по-походному, рядом с ним истертая полевая сумка, сразу видно — полевик.

Приглашаем в нашу компанию, сдвигаем столики. Не ошиблись, это изыскатель-землеустроитель из Барнаула. В Кулундинских степях он работал многие годы, исходил, изъездил их вдоль и поперек. Показываем маршрут похода. Землеустроитель надевает очки в металлической оправе.

— О-о… наши степи! Хорошо, что всю сухую зону повидали. Позвольте полюбопытствовать, воплощаются ли там в жизнь наши мечты — о большом орошении.

Рассказываем о проектах Волго-Уральского канала и переключения сибирских рек на юг, о строительстве канала Иртыш — Караганда, о генеральной схеме водообеспечения Казахстана…

Старый землеустроитель с заметным волнением вытаскивает из полевой сумки карту:

— Пора… пора за большую воду взяться. Посмотрите, и наша Кулунда матушку ждет. У нас, — взволнованно продолжает он, — половина лет засушливых, осадков не хватает, суховеи дуют. Высыхает Обь-Иртышское междуречье — реки истощаются, озера сохнут, уменьшаются. На старых картах на месте Абыш-Канской и Сума-Чабаклинской впадины обозначены водные глади в двадцать тысяч квадратных километров. Сейчас там мелкие соленые озерца, а остаток этого великого водоема — озеро Чаны — мелеет, распадается на части, покрывается бесчисленными островами. На больших усыхающих озерах Кулунды можно создать химическую промышленность — добывать и перерабатывать поваренную соль, мирабилит, соду, выпускать сульфат, сернистый натрий.

В благоприятные увлажненные годы собираем до тридцати центнеров пшеницы с гектара, в сухие годы едва семена покрываем, планы государственные не выполняем. Разве можно с такими скачками в наше время мириться!

Разошелся старик, серебряные волосы взъерошились, глаза блестят. Оказывается, проблемы орошения ему хорошо известны.

— Посмотрите… вот тут, на Оби, можно выстроить плотину с мощной гидроэлектрической станцией, поднять воду на Приобское плато. Обратите внимание: равнина степного плато господствует над Кулундой и наклонена к юго-западу. Вода отсюда пройдет самотеком в самые дальние урочища Кулундинской степи.

И это не пустые мечты — есть готовый проект орошения Кулунды. Обскими водами можно оживить два миллиона гектаров наших засушливых земель и обводнить почти четыре миллиона гектаров пастбищ. Из Шульбинского водохранилища, проектируемого на Иртыше, легко самотеком пустить воду в правобережные степи Прииртышья, оросить сотни тысяч гектаров обезводевшей степи.

Большая вода втрое, вчетверо поднимет урожаи всех сельскохозяйственных растений; на веки вечные избавит кулундинское земледелие и животноводство от прихотей погоды…

Вот так старичок-полевичок! Своей картой он открыл нам окно в будущее Кулунды.

Нетерпение охватывает нас — близится финиш трудного похода. Пора в последний путь. Жмем по очереди еще крепкую, жилистую ладонь ветерана.

— Возьмите на память… — вдруг говорит он, протягивая карту, напишите о давней мечте кулундинских старожилов.

Двигаемся на восток. Теперь — только вперед! Погода неустойчивая, облака потемнели, совсем низко спустились; повеяло промозглой сыростью, того и гляди дождь грянет.

У Алексеевки въехали в черноземные степи. Второй раз попадаем в эту зону. Первый раз побывали на черноземах у Кустаная — в самой северной точке маршрута. У Барнаула полоса черноземов спускается на юг, упирается в Алтайские горы, распространяется по левобережью верхней Оби.

Дорога потемнела; там и тут по всей степи торчат гребенки лесных полос. Они растут по границам пшеничных клеток, как-то странно — обрывками: полоска там, полоска здесь, и кажутся крошечными островками среди пшеничного моря. Кто же их так посадил?

Одна из полосок упирается в нашу дорогу. Осматриваем ее. Шумит над головой зеленый шатер из листвы осины и тополя. Вот в чем дело: это всего лишь уцелевший клочок некогда длинной лесной полосы, посаженной по границе между полями севооборота. Ряды засохших прутиков продолжают лесную полоску. Саженцы погублены цепкими алтайскими травами.

Сворачиваем в поле, пробираемся по узкой прямой меже, от островка к островку. Та же картина — уцелели лишь самые стойкие деревья. Если бы не забросили неокрепшие посадки — вокруг пшеничных полей зеленели бы теперь живые барьеры, смягчали бы сухой микроклимат алтайских степей, накапливали зимой огромные массы снега.

На легких алтайских черноземах и супесях деревья растут быстро, если за ними ухаживать. Вернулись на шоссе, едем дальше и дальше на восток, и всюду в степи маячат клочки лесных полос.

Взяться бы алтайцам за дело. Восстановить лесные посадки по границам полей севооборота, быстро они здесь вырастут, преобразят Алтайскую степь, увеличат продуктивность земель.