619250

На Джеффе – когда-то белая, а нынче посеревшая рубашка с

закатанными по локоть рукавами, мятые черные штаны, стоптанные туфли с

круглыми носками. Пегая, с рыжеватым оттенком, борода топорщится во

все стороны. Надо заметить, он сам не ожидал такого – пегого, да еще и с

рыжиной – цвета своей бороды.

Как было сказано ранее, образ Джеффри, на первый взгляд –

обычного хасида, при более внимательном наблюдении многолик. Он, вроде

бы, и похож на религиозного еврея, кто в жизни только и знает, что корпеть

над многомудрыми книгами и не интересуется ничем происходящим в этом

грешном мире. Но в то же время, в Джеффе проглядывает и весьма

энергичный мужчина, даже пижон и артист, на котором случайным образом

очутилась эта скучная хасидская одежда и зачем-то выросла такая борода.

Какой из них настоящий, истинный? Прячется ли пижон под маской

ревнителя ортодоксального иудаизма (а тогда Джеффри можно уличить в

фарисействе), или же глубоко набожный еврей скрывается под личиной

артиста? Как знать?! И даже прошлое Джеффа, где он наркоманил и

скитался, потеряв все, даже знание его такого нехорошего прошлого не дает

полного ответа. Кто может измерить всю глубину сердца человеческого?

60

Кто знает меру страданий, очищающих душу? Только великий Господь

Бог!..

Такие вот философские мысли порой посещают Джеффа, когда он в

своих кухонных владениях занимается стряпней.

В кухне все ветхо и запущено: в окошках крутятся лопасти

вентиляторов, пыль с которых не снималась, наверное, лет десять, на

старых плитах нагар толщиной в палец, в темной кладовке штабеля

консервных банок одной только вареной кукурузы и фасоли. Словом,

обстановка не ресторанная.

Да и сам Джефф никак не похож на рекламных поваров в

белоснежных колпаках с ямочками на румяных щеках. Но его движения –

точные, исполненные пластики. Это заметно, когда он, скажем, возле

раковины счищает нагар с кастрюли или соскребает со сковородки

приставшие обжарки: «вж-жик! вж-жик!» При этом иногда напевает в

бороду песенки в стиле кантри или фолк. Когда Джефф в духе – если день

прошел легко или вечером ждет что-то приятное – под напев из Боба

Дилана или Джонни Кэша даже может пуститься в пляс, с учетом,

разумеется, ограниченного пространства между раковиной и плитой и

занятости рук ножом или мочалкой.

Все вроде бы хорошо, но... В последнее время что-то изменилось в

поваре иешивы. Почему-то все реже он поет и настроен отнюдь не

философично. Напротив, часто хмур и чрезвычайно раздражителен.

ххх

Голоса сверху смолкли. Студенты, прочитав последнюю молитву

перед уходом, сложили на столах полосатые талесы, рассовали по шкафам

книги и, шаркая по полу ботинками, покинули этот храм науки. Следом за

ними ушли и два учителя: один согбенный, старый, с тонким голоском и

61

обмякшим лицом; другой – молодой, недавно вернувшийся из Израиля, где

набирался знаний по хасидизму и укреплялся верой в скорый приход

Мошиаха.

Ни души в иешиве. Тихо.

Джеффри, отвечающий не только за питание студентов, но и по

совместительству выполняющий некоторые обязанности завхоза, прошелся

по пустым коридорам, прикрывая двери классов, сопровождая вход в

каждую дверь прикосновением пальцев к мезузам. Подобрал талес, кем-то

небрежно брошенный на стул и съехавший на пол. Все чаще он поглядывал

на часы, словно спешил куда-то или кого-то ждал. Хотя порядок, в общем-

то, наведен, и можно спокойно отправляться домой. Но Джеффри почему-то

не уходил.

Возле книжного шкафа что-то заставило его замереть. Нет, не книги

притянули внимание повара иешивы, не буквы древнего иврита. И вовсе не

собирался он сейчас читать мудреные комментарии к «Торе», хоть, может,

там и таятся ответы о будущем Джеффа. Не книги заставили его застыть у

того шкафа, не книги.

Замерев, смотрел он на свое отражение в стекле дверцы. Свет с улицы

проникал сквозь окна косыми лучами заката, и в силу какого-то сложного

эффекта преломления лучей отражение в стекле получалось объемным, как

на голограмме. Джефф, как бы став призраком, уходил внутрь, в четвертое

измерение пространства, между стеклом и книгами, и сквозь этот призрак в

ермолке и с всклокоченной бородой просвечивали золотистые древние

буквы. Но стоило хоть чуть-чуть изменить угол, отражение пропадало, и на

стекле был виден лишь слой пыли. Жутковатый холодок сбежал по его

спине...

Настоящий дух с Того света! Словно очнувшись, Джефф махнул

рукой, отвернулся и посмотрел на часы. Решительно полез в карман за

мобильником. Его пальцы в поисках нужного номера стали подрагивать.

62

Нетерпение, даже злость сквозили в этом. Вдруг он – и это уже было