621516

– Ага! Поверить не могу! Ты представляешь, я же только из училища, а они пообещали сразу, без испытательного срока! Завтра отметим после работы. Ну, всё, больше не отвлекаю. Пока-пока!

Батькович рассеянно смотрел на трубку. Где-то там, в другой вселенной, Ваське предложили место кондитера в «Моншере». Там она радовалась и собиралась отмечать свой неожиданный карьерный взлёт.

– Что там? – спросил Рыжик. В том, что касалось Василисы, он разбирался плохо.

– Её кондитером взяли в ресторан, – ответил Серёжка.

– Здорово, – Рыжик улыбнулся. Искренне и тепло. Серёжка представил себе, каково ему радоваться за Василису, и восхитился чужой выдержкой.

А потом повисла тишина. Потому что самое важное Серёжка уже сказал, и добавить что-то к этому ему было нечего, а Рыжик молчал и стоял возле окна, и за его спиной грохотали дождевые капли. Ливень усилился.

– Она меня много раз прикрывала, – сказал Стёпка спустя некоторое время. Серёжке казалось, что прошёл целый час. – Если кто начинал говорить, мол, пидорас, пидорас, она подыгрывала. Я ей должен. Нельзя так, Серёж. Ну, сам подумай, что с ней будет? Это всё красиво, конечно, что ты без меня жить не можешь, но как-то ведь полгода протянул. Прорвёмся, и не такое…

– Нет, – упёрся Серёжка. – Всё, хватит свои эти речи толкать. Сам себя запутаешь сейчас, а толку – чуть. Иди сюда, – Батькович указал пальцем на пол перед собой и встал со стула.

Рыжик подошёл. Осторожно, медленно, вопросительно глядя на Серёжку. Но подошёл.

– Закрой глаза, – скомандовал Батькович. В детстве они так начинали игру в прятки. Рыжик улыбнулся, вспомнив, наверное, то же самое, а потом закрыл глаза.

Батькович, вооруженный давешним опытом с Васькой, отчаянием и оголтелой храбростью от того, что терять уже было нечего, подошел ещё ближе, положил Стёпке на плечи ладони и осторожно поцеловал в лоб. Хотел в губы, но когда увидел, какой Рыжик смешной в полумраке комнаты, какой он беззащитный и доверчивый – не смог. И Стёпка, видимо, сообразив всё это, сам прижался к Серёжке и обнял. Они стояли так очень долго, и никто никого не гладил, никто никому не признавался в любви, и уж точно никто не собирался плакать, а Серёжка думал, что именно так и можно выразить собственные чувства. Потом, когда уже затекли руки, Батькович отступил, высвобождаясь из чужих объятий.

– Поехали, – решительно сказал он Стёпке. И улыбнулся, когда увидел, как растерянно выглядит Рыжик. – Поехали, давай, собирайся. Ваську в ресторан взяли, надо поехать её поздравить.

Стёпка спорить не стал и засобирался. Откопал в недрах тумбы деньги на такси, вызвал машину. Пока ждали, стоял и курил возле окна. Не спросил даже, откуда это Серёжка набрался храбрости. Вёл себя, как будто так и должно быть. И Батькович, глядя на это, становился ещё уверенней.

***

Заметив на пороге Рыжика, Васька обмерла и отступила чуть ли не на другой конец комнаты. Лицо у неё стало белым, как мел, и Серёжка побежал вперёд, чтоб ловить её, если вдруг начнет падать.

– Как же так? – тихонько спросила она, но падать не стала, зато уселась на кровать. – Ты его где нашёл? – и строго посмотрела на мужа.

Серёжка рассказал, где нашёл Рыжика, рассказал про их разговор и про то, что соврал, лишь бы Васька не волновалась. Василиса сидела на кровати, перебирая пальцами подол халата, и переводила взгляд от одного к другому.

– Переиграл, значит, – сказала она Стёпке, а потом развернулась и снова строго высказала Серёжке. – Иди, переодевайся, мокрый весь. Я тебе шиповника заварю.

Серёжка ушёл переодеваться. При Рыжике переодеваться ему было неловко. Раньше бы смог, запросто, а теперь во всей двусмысленности ситуации – нет уж, лучше прикинуться психом и переодеваться в общей душевой. К счастью, никому в общежитии не пришло в голову мыться на ночь глядя. Серёжка торопливо сменил вещи и побежал обратно.

Рыжик сидел за столом и пил шиповник, который Василиса заварила на троих. Вид у него был виноватый, а Васька старалась казаться невозмутимой. Серёжка тоже сел за стол.

– Значит, так, – она посмотрела на Батьковича, уперев кулаки в бока, и стала так похожа на никогда не существовавшую маму, что Серёжка еле сдержал улыбку. – Я на вас обоих злюсь. Так и знайте. Но меня взяли кондитером. Я про такое даже мечтать боялась. Поэтому обо всём забыли, ничего знать не хочу, будете сидеть здесь, жрать торт, который я пекла шесть часов, и хвалить меня.

И она действительно вытащила из холодильника торт, который был похож на произведение искусства. Рыжик восхищенно присвистнул, а Серёжка полез вытягивать с верхушки вишенку, за что получил по рукам.

Торт был вкусным, и пока они его ели, Васька пресекала все попытки серьёзных разговоров. В конце концов, Батькович расслабился и стал наслаждаться свежезаваренным чаем, мягким бисквитом и взбитыми сливками. Рыжик тоже уплетал за обе щеки, а Василиса изредка смотрела за этим делом и улыбалась.