621516

– В ванную? – удивился Серёжка. В общаге при училище никакой ванной в блоках не существовало, она была одна на этаж, и ходить туда переодеваться мог только душевнобольной.

Выяснилось, что у Рыжика в блоке ванная очень приличная, и хотя Стёпка устроил там склад грязных носков, переодеваться все равно было удобно. Кроме того, Серёжке выделили чистое полотенце, потрепанные треники и белоснежную футболку, а когда он вышел из ванной, развесив мокрые вещи на батарее-змейке, Рыжик поставил перед ним на тумбочке кружку горячего чая с ярко-желтой этикеткой от пакетика. Они всегда пили такой чай, а Василиса сказала, что это неэкономно и стала заваривать в чайнике. Серёжка скучал по пакетикам. Он взял в руки кружку и стал об нее греться, разглядывая яркую этикетку.

– Неплохо ты устроился, – оценил Батькович, когда немного пришёл в себя, согрелся и выпил вкусного чая.

– Да не жалуюсь, – Стёпка пожал плечами.

– И ты один в этих хоромах?

– Пока да, – он пожал плечами ещё раз, – у нас иногородних на факультете немного.

– Слушай, а ты на филологическом или на философском, я так и не понял? – Серёжке стало до ужаса любопытно, что с Рыжиком происходило в последние месяцы. Где он жил, когда только сбежал из их комнаты, как готовился к поступлению, кто его встречал после экзаменов, какие у него были оценки. Всё-всё, но спросить он решился только про факультет. Иначе опять начнется старая песня про то, что Рыжик никому не хочет мешать, и всё такое.

– На философском, – ответил Стёпка. – Я ещё в школе хотел. Ну, идти в одиннадцатый, а потом в институт. Воспитатели отговорили. Сказали, что лучше синица в руке. Ну, я не жалуюсь, было весело. – Он тепло и грустно улыбнулся, вспоминая что-то, и Серёжка поймал себя на мысли, что надеется, что эта вот улыбка имеет к нему какое-нибудь отношение. Ему захотелось, чтоб Стёпка улыбался так из-за него.

– Стипендия есть, все дела?

– Ну да, крошечная, конечно, но я хочу в конце семестра подать документы на повышенную.

– Ого! Спланировал прямо. Документы, все дела. Молодец, – Серёжка рассмеялся. Раньше Стёпку невозможно было уговорить идти разбираться с бумажками, он это дело ненавидел сильней, чем споры с Васькой. И вот, нате, собирается добровольно обречь себя на сбор макулатуры.

– У тебя научился, – ответил Рыжик.

Серёжка посмотрел на него, пытаясь уловить на лице, шутит Стёпка или говорит серьезно. Нет, не шутил. Действительно считал, что научился чему-то у Серёжки. Это льстило и грело душу. Такой вот молодец, как Рыжик, взял и научился у него, бездаря, которого даже в армию не взяли.

– Серёж, не грузись ты так из-за этого, – Стёпка снова прочёл его мысли. – Я знаю, тебе важно было в армию попасть. Ну, у нас не всегда всё выходит так, как мы хотим. Ничего, потом будешь истории смешные рассказывать, как рвался в армию, а тебя какой-то выскочка из-за плоскостопия завернул.

– Откуда ты про плоскостопие знаешь? – Серёжка заподозрил неладное.

– Да ладно тебе, Батькович, не параной мне тут. Сам сказал про ортопеда. Раз бегаешь по городу в дождь, значит, серьёзного ничего не было. Раз развернули – значит, что-то, да нашли. Вариант очень простой вырисовывается: плоскостопие.

– Ты как Шерлок Холмс прямо, – недоверчиво отозвался Серёжка. Он всё ещё сомневался, чтоб можно было так запросто раскусить коварный врачебный диагноз.

– Серьёзно, я за тобой не следил. Я бы с ума сошёл ещё и следить за тобой. Так что всё по-честному.

– По-честному? – удивился Серёжка, и его тут же охватила злость. – По-честному, да? Я тебе душу выложил на блюдечке. Рассказал, что хочу с Васькой жизнь построить, а ты смеяться начал, а потом вовсе сбежал! Это по-честному?!

Рыжик не ответил, но полез в карман, и Серёжка сразу догадался, что он оттуда достанет пачку сигарет. Рыжик действительно достал, а потом прикурил от спички по заведенной с детдома традиции. Распахнул окно наполовину и стал выдыхать дым под капли дождя. Волосы его от влажности завились смешными колечками, и в свете уличных фонарей было видно очертания фигуры. Рыжик больше не выглядел нескладным или нелепым, теперь он был весь целиком красив. Его можно было просто так фотографировать, без декораций, сложного освещения и других примочек. Вот так, «как есть». Серёжка был уверен, что вышло бы здорово.

И всё равно продолжал злиться.