6748

Миша хоть и был, сильно выпивши, но силы свои и противника соизмерял верно. Если бы были у него ещё трое, таких как он, то он бы с уверенностью и лёгкостью согласился бы на прогулку до Борисоглебского собора и обратно. А тут, сейчас, с дураком Поросей, ну никак не хотелось Мишане идти далее, чем до ближайшей усадьбы, где нальют еще.

–Мы уж сами, дойдём, куда нам надо, но за бабой вернёмся. Негоже князю закон нарушать,– ответил Миша и, поклонившись двум высшим должностным лицам Новгорода, пошёл вниз по Пискупьей улице, поддерживая Поросю.

– Сегодня напьются, завтра похмельные и дурные вече соберут, переругаются между собой, морды побьют соседям, и только потом похмеляться пойдут,– предсказал дальнейшее развитие событий Владыка.

– Хорошо, Отрока отправим, но ковры оставить могу себе?– спросил князь.

– Ковры? Можешь, но дружину распустить придётся, всё одно. Не желают в Новгороде войско княжеское видеть, когда войны нет,– продолжил владыка. Более всего владыка беспокоился о несговорчивом, ерепенистом – по молодости лет, нраве князя. Ведь если князь не прислушается к его советам, то быть беде и междукняжению. Где междукняжение, там и кровь. Истину-эту Спиридон осознал еще до принятия сана. Когда хоронил он своих друзей-товарищей, ушкуйников Степана да Серёгу, в безумном угаре вечевых споров, какому князю сидеть в Новгороде, убивших друг друга.

Видно было, как после этих слов князь расстроился. Хотя и молод Александр, но порядки новгородские он хорошо знал и буйство новгородское тоже. Он также хорошо понимал, что не зря владыка настаивает на роспуске дружины и изгнании посла. Но и полностью принять предложенное владыкой он не мог. Какой же он тогда князь? Кто его слушать будет? Кто за ним в бой пойдёт, жизни своею, рискуя, если тут он пьяни великоновгородской испугается? Он сделал над собой усилие, и приказал,

–Отрока снарядить и оправить в Торжок, оттуда до Суздаля, дальше пусть идёт куда хочет. Ковёр, один, в казну новгородскую продать, деньги дружине отдать, дружину по домам не распускать, но из Новгорода вывести. На Городище два новых терема для дружины срубить. Чтоб к Спасу готово всё было! Отдавая приказ, князь, осознавал, что это половинчатое решение принесёт больше вреда, чем пользы. Но оно давала надежду сохранить лицо Александрова княжения, в сравнении с княжением его отца Ярослава в Новгороде.

– Ты же, Владыка, больше не смущай меня советами, если новгородцы ещё чего просить будут, уйду из Новгорода и дружину с собой уведу. Придут за полками в Суздаль или Владимир в поруб посажу всех послов. Объясни им это. И главное, сам пойми, нет больше свободных полков на низовой Руси, – после этих слов князь повернулся и без благословления пошёл прочь.

Владыка не стал окликать князя, легонько тронув посохом Василия, он приказал всем следовать за собой. Печальная процессия прошла через Софию сразу в Райский сад епископа. Подле колодца епископа Никиты Владыка Спиридон остановил маленькую процессию.

– Вы трое до Липны проводите отрока и дотемна назад,– приказал владыка. Кристина поняла, что её прогоняют, и со спокойствием приняла это решение церковного иерарха. Она лишь попросила его благословления, получив, которое, стала терпеливо ждать дальнейшего развития событий. Она старалась не подать вида как ей страшно оставаться одной потому, что видела, как раздавлены друзья, подобным развитием событий, как тяжело им. Она жалела их.

В четырёхвесельную шнеку был положен скромный скарб посла, молчаливые слуги владыки поставили парус, вставив вёсла в уключины, дружно затянули прощальную песню. На Липне только Арсений осмелился посмотреть в глаза отроку, благословил его и, опустившись на колени, сказал по-гречески,

– Прости нас…………

Друзья исполнили приказ владыки, еще дотемна были на его дворе, где обнаружили в сохранности своё оставленное сокровище.

–Давай Сеня испробуем. Чего службу ждать?– предложил Вася, как наиболее пострадавший.

Арсений ответил согласием, друзья отнесли бочку в сад владыки, спрятали возле квасоварни среди других, но пустых, бочек, от охотников до чужого вина подальше. Разбудили повара и в двух словах растолковали ему, что им надо. Повар, быстро накрыл стол в квасоварне и удалился в свою светёлку досыпать. Оставшись одни, друзья, молча, стараясь не глядеть, друг на друга, выпили по первой без молитвы и благословления ……

Только по прошествии двух недель, беспрерывных, многочисленных жалоб, пострадавших от рукоприкладства новгородцев, объединенными усилиями посадничьих людей и епископских слуг, друзья были изловлены, связаны и посажены в поруб, трезветь.

Выпущенные из поруба на Медовый Спас, друзья молча разошлись по домам, что бы вновь встретится на Яблочный Спас и отметить его так же. Про Отрока – отроковицу никто больше из них не вспоминал, это был негласный обет, который друзья добровольно приняли.

Посольство!