6748

Лестница, по которой поднимались друзья, была замечательно умно устроена, имея высоту около десяти саженей, то есть 11,2 метра, она ровно посередине имела площадку с углублением в восточной стене, в том направлении, что и апсида храма. Предназначено это хитроумное устройство, было вот для каких целей, пройдет преподобный к князю после службы и умается вдруг. Вот тут он на площадочке остановится, дух переведёт, помолится в апсидке и пойдёт далее. Вот, если на исповедь кто придёт тайную, то открывать весь собор не надо, башню как исповедальню использовать можно, и никто не догадается. Полезное место. И главное в крошечную апсидку можно было казну соборную прятать так, что никто и не догадается. Арсений случайно наткнулся на этот тайник, как-то ночью впотьмах не удержался, и локтем ударился, штукатурка, и отлетела, за дощатой перегородкой из тонкого обзола оказалась апсидка маленькая, но человеку соразмерная. Арсений на следующее утро расчистил её всю, побелил внутри, поставил рядом три бочонка и, полюбовавшись на место для симпозионов, сделанное им самим, пошёл к друзьям хвастаться. Друзья со всяким тщанием осмотрели новое место для встреч и оказались довольны. На площадочке было тихо, их никто не тревожил, можно было говорить во весь голос, не таясь. Закуску и питиё можно спрятать и долго хранить в апсидке, где всегда было прохладно.

Поднявшись до заветного места, Лёша с Васей с большим удовольствием открыли свои короба, словно хвастаясь друг перед другом кулинарными изысками. Леша вытащил: яблоки, печенные мёдом пролитые, яблоки в теплый мёд приспущенные, пироги яблочные, яблоки острые с перцем и гвоздикой, гуся в яблоках запеченного, и маленькую фляжку яблочного уксуса на опохмел. Вася вытащил: говядину вяленую, говядину, сушеную, говядину печёную в трех приправах, ну и рыбки немного фунтов пять нежной стерляди и хариуса. Арсений в ответ выставил бочонок со знаком Смоленских Рюриковичей и бур. Минут пять он сопел, возясь с буром, потом сказал с натугой,

– Кувшин давайте.

И янтарная, прозрачная струя, пахнувшая мёдом, летом, луговыми цветами, шипя, наполнила кувшин, сначала один, потом, другой и третий. Арсений краткой молитвой благословил вечерю. Все вначале ели и пили в молчание, не отвлекаясь на пустопорожнюю болтовню. Лишь после второй смены блюд и трёх кувшинов Василий спросил,

–Чего звал-то? Сеня?

– Железом хочу торговать, – ответил монах.

–И ты туда же, – не скрывая своего разочарования, сказал Лёша, наливая еще кувшин, чтобы крепким пивом залить горечь, в душе, вызванную меркантильным предложением друга.

– Тебе чего не хватает? Деньги-то тебе зачем? Ты же обеты давал? -ворчал Лёша.

–Нет, Леха молчи, смотри на рожу его хитрую, чего-то он лыбится. Говори Сеня правду, если дело правое, то до конца пойдем, – остановил волеизъявление друга Василий.

–Ладно, томить не стану. Отрока – отроковицу помните?

Друзья с удивлением посмотрели на монаха, посмелевшего нарушить обет, скреплявший их дружбу. Вася с Лешой удивлённо засопели, решая про себя, что сделать в начале – пиво смоленских Рюриковичей допить или так уйти.

Арсений понял, что перегнул палку и немного обидел товарищей, сказал,

– Простите меня, не моя это тайна, а княжья, владыкой освещённая, не мог я, из – за клятвы владыке даденной, открыться вам. Жива она. Тут она, на полатях вот уже третий месяц живёт в посте и молитве.

–Кристя тут??? Налей Вась еще,– попросил просиявший Алексей.

–Рассказывая всё, как оно было,– потребовал Василий. Шутя, наклоняя левой рукой трёхведерный бочонок со знаком Смоленских Рюриковичей, держа в правой руке кувшин.