68 дней

   Макс сидит в тёмном зале и внимательно смотрит на ярко освещённую сцену. Линка сегодня чудо как хороша – причёска, макияж, платье. Тёмно-бордовое, в талию, с широкой струящейся юбкой и светлыми узорами на широких рукавах. Вроде ткани много, а фигурка вся, как на ладони. Макс с гордостью осознал – его девушка красотка, да. Есть в ней сегодня нечто неуловимое, нечто новое, раньше не замеченное. Что-то вроде искры в глазах, делающей её на сцене притягательной, манящей. Как будто она зовёт каждого, кто в зале, пойти за собой. Макс уверен, что слышит её зов лучше остальных. Он чувствует, что зов предназначен сегодня только ему, ему одному. Оглядываясь по сторонам, он замечает, как смотрят на сцену парни. Почему-то он уверен, что взгляды притягивает именно она, Лина. Остальные лишь создают ей оправу, как драгоценному камню. Музыка затягивает, завораживает, приглашает погрузиться в неё с головой, раскачиваться в такт, подхватить мелодию. Макс впитывает в себя голос Лины, вслушивается в слова, пытается почувствовать их музыку, но… Отвлекает раздражающий бубнёж по соседству.

   Рядом с Максом сидят две девчонки, переговариваются громким шёпотом. Не захочешь, всё равно услышишь. Видимо, придётся вместо музона подслушивать чужие секреты.

– Севка такой хорошенький, прям не могу, так бы и съела!

– Ага, обломись. У него роман.

– Да ну? Бли-ин… С кем?

– Так с этой, которая за клавишами. Кислякова Линка, заочница. Она ансамблем этим рулит.

– Не-е, у них точно ничего нет!

– Откуда знаешь?

– Знаю! Линка занята, у неё парень есть. Мне лаборантка с экономики сказала. И это точно не Севка. Блондинчик, говорит, зелёный совсем.

– Ой! Мало ли, кто что сказал?! Я точно знаю: Севка по ней давно сохнет, с первого курса. Ну, и она…

– Что она?

– Точно не знаю, но говорят… Вроде, спит она с ним. Изредка. От скуки. В перерывах между романами. А он и рад, дурачок.

– Сама ты дура! Севка классный! Артистичный, обалдеть! И хохмач. У нас девки в группе все по нему кипятком ссут. Ничего, всё равно мой будет!

– Ага, держи карман. Ты посмотри на Линку и на себя. Она – королевишна, у неё поклонников половина этого зала, а ты… Вот что я тебе скажу, подруга, без обид, но не тебе с такой звездой тягаться. Забудь Севочку.

– Ой-ой! Подумаешь, звезда! Смазливая, фигуристая, знаменитость, спорить не буду. Но Севка всё равно рано или поздно устанет за ней бегать. А тут я, вся такая милая, симпатичная, на всё согласная. Вот и посмотрим, чья возьмёт!

   У Макса пылает лицо. Ему кажется, что весь зал шушукается о Линке, о её бурных романах и постельных подвигах. Косятся на него. Кто он для них? Лошара, достойный лишь презрения и жалости? Нестерпимо захотелось провести ладонью по волосам: вдруг там рога пробиваются?.. Когда уже антракт? Подойду, спрошу напрямую, в глаза посмотрю. Увижу, что мне надо. Если что… В общем, тогда всё. До свидания. Как говорится, была без радости любовь, разлука будет без печали.

   ***

   Час пролетел, словно в тумане, как одно мгновение. Лина играла свою партию на автомате, как привыкла, как репетировали. Софиты били в глаза, слепили, делали зал непроницаемо тёмным. Но она знала, чувствовала, где сидит Макс. И пела только ему. Ему одному, как будто вокруг никого. "Квинту" долго не отпускали, даже требовали исполнить "Цветочницу Анюту" на бис. Что делать, если публика просит… Звучит вступление, и песня потекла, как ручей, от Лины туда, вниз, к Максу. Каждое слово наполнено смыслом, движением души, биением сердца.

   Но однажды весной

   Лейтенант молодой

   Целый час простоял в магазине.

   Он фиалки купил,

   А когда уходил,

   Он унёс моё сердце в корзине…

   Без любимого я

   И сама не своя,

   Так томительно время проходит…

   Я не знаю причин,

   Только к нам в магазин

   Молодой лейтенант не заходит…⁵

   Не заходит. Не заходит. Эти слова крутятся в голове снова и снова, будто игла соскакивает на царапине заезженной пластинки. Почему? Откуда-то со дна души поднимается тревога, чувство неумолимо приближающейся грозы. Молний ещё не видно, но поднялся ветер, горизонт затянуло тучами, и раскаты грома всё слышнее. Грядёт буря, и от неё не спрятаться.

   Песня закончилась. Снова аплодисменты. Лина стряхнула наваждение, вышла на авансцену, поклонилась и жестом показала на остальных квинтарей – мол, что я, это всё они, я без них ничего бы не сделала. Короткий антракт, Лина стоит возле ступенек, ведущих на сцену, ищет взглядом Макса. И не находит. Вот она, первая молния, первый удар грома среди ясного вечера! Он что же, ушёл?..

– Лина! – этот голос она узнает среди тысяч других.

   Макс пробрался к ней сквозь толпу. Что у него с лицом? Ладно, не важно, потом разберёмся. Отработали на "ура", показали всё, на что способны, играли чисто, пели вдохновенно, с настроением. Зал принимал отлично. Ну, теперь можно послушать и Макса, что он скажет. Поди, дар речи потерял, бедолага. А вот, такие мы молодцы! Знай наших!

– Как тебе концерт? Что скажешь?

   Макс помолчал, словно подбирал слова.

– Ну, так…

   Не это сейчас волнует Макса, совсем не это. Но надо ответить. Хоть что-то.

– Нормально. Бывает хуже.