6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

Невысокого роста, хрупкая, изящная и очень-очень красивая. Тонкие, чистые, плавно-округлые линии ее худенького, но, пожалуй, слишком бледного, почти детского личика, источали какую-то отстраненную, утонченную, нежную красоту. Красоту неземную, пришедшую из мира по ту сторону зеркального стекла, веющего равнодушием, холодом и неприступностью. Ее лицо напомнило ему совершенные, высеченные из дорогого бело-розового мрамора лики древних богинь, что украшали античные храмы, и от него, как и от тех каменных ликов, исходили волны покоя, умиротворения и затаенной где-то глубоко внутри печали. Совершенство. Красота, достигшая апофеоза своего расцвета и внезапно осознавшая, что ей больше не к чему стремиться, и застывшая навеки ледяной печатью равнодушной грусти на почти неуловимой грани между недосказанностью и завершением. Но огромные голубые глаза этой полуженщины-полуребенка, опушенные длинными темными ресницами, светились жизнью. Эти глаза не имели возраста. В их простодушно-открытом взгляде странным образом переплетались детская непосредственность и какая-то спокойная, истинно женская мудрость. А еще они буквально лучились теплом, нежностью, бесконечным невыразимым счастьем и… почти неуловимой грустью. В скромном платье из переливчатого черного шелка с длинными рукавами и пышной юбкой, чуть оживленном широким белоснежным воротником и манжетами, еще более подчеркивающем ее утонченную красоту, молочную белизну кожи и хрупкость, со струящимися по плечам длинными золотыми локонами, аккуратно перехваченными черной бархатной лентой, она напоминала сказочную принцессу или фарфоровую куколку и казалась такой юной и беззащитной, что Шарль внезапно ощутил желание обнять ее и защитить от чего-то, пока ему неизвестного. Быть может, от всего мира. И это желание было настолько сильным, что он почувствовал, как ладони сами собой сжались в кулаки. Девушка сидела, чуть откинувшись на высокую спинку кресла, тонкие ладони с длинными изящными пальцами сжимали раскрытую книгу внушительной толщины, лежавшую у нее на коленях, которую она, очевидно, читала перед их приходом.

- Ты вернулся, – снова произнес «ангел» срывающимся шепотом. – Слава тебе, Господи!

Не сводя с Терри сияющих счастьем глаз, она протянула к нему руки, выпустив книгу, отчего та мягко заскользила по ее юбке вниз и звонко шлепнулась на пол, но девушка, казалось, даже не заметила этого.

И Шарль понял, что не ошибся: на ангельском личике Сюзанны Марлоу, во взгляде ее небесно-голубых глаз, похожих на освещенные ярким утренним солнцем бездонные горные озера чистейшей родниковой воды, отражалась та самая безграничная всепоглощающая любовь, которая совсем недавно так отчетливо, доверчиво и очевидно прозвучала в ее голосе и которую она даже не пыталась скрыть, на кончиках темных ресниц искрились серебристые капельки слез.

Но одновременно с этим он понял и кое-что другое. Еще никогда в своей жизни он не встречал такой сокрущающе-совершенной, утонченной красоты. Красоты, от которой перехватывало дыхание, от которой кружилась голова и темнело в глазах, от которой сердце сладко замирало в груди. Но женщина, обладавшая этой красотой, эта очаровательная и таинственная фея, эта прекрасная принцесса из давно позабытых детских сказок, которую он искал всю свою жизнь и которую уже не надеялся встретить, принадлежала другому мужчине. Человеку, с которым они прошли столько боев, где кровь лилась реками, а смерть без устали и сожаления собирала щедрый урожай, и который не раз спасал ему жизнь, рискуя ради этого своей. Человека, с которым его связывали не кровные узы, но узы крови. Их крови, пролитой на полях сражений. Их связывал холод металла винтовок и резкий посвист пуль, горелый запах пороха и черный дым, застилающий безоблачную синеву неба, грохот взрывов, от которых тряслась земля. Их связывали бесконечные марши по раскисшей от дождя или скользкой ото льда земле, вечера у тлеющих костров за чашкой солдатской похлебки и бессонные ночи на голой земле под стоны пронизывающего до костей холодного северного ветра, и тот кусок зачерствевшего черного хлеба, который они однажды разделили. Их связывал резкий дух карболки в полутемных бараках военно-полевых госпиталей, стоны раненых и умирающих и серая тень, застывшая за плечом в терпеливом ожидании. Этот мир, в котором они жили, скользя по тонкой ниточке, протянутой над пропастью смерти, каждую секунду рискуя оступиться и навсегда исчезнуть в ее ненасытной черной пустоте, связал их навеки. Связал самыми прочными узами – узами долга, чести и дружбы. Ангел-полуребенок по имени Сюзанна Марлоу принадлежал человеку, с которым он не мог соперничать – Террузу Грандчестеру, его лучшему другу. Он, Шарль, нашел ее слишком поздно.

- Голову даю на отсечение, ты думал о ней!

- О ком?

- О некоей золотоволосой красавице, от которой наш Терри совсем потерял голову.