6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

- Ну, – Элиза мастерски изобразила на лице легкое замешательство “неожиданным” вопросом. – Вообще-то вы сами разрешили мне, Нилу и маме посещать Лэйквуд, когда мы захотим. По крайней мере, так утверждала бабушка Элрой. Неужели не помните? Правда, это было так давно. Мы были еще детьми. В те времена мы часто посещали Лэйквуд всей семьей, как и О’Коннелы. Я полагала, что разрешение остается в силе. Я и теперь часто здесь бываю. Дело в том, что в последнее время я слишком устаю от суеты и шума городской жизни. Особенно после смерти Нила. Мы практически нигде не бываем, а дома мама только и делает, что плачет да постоянно вспоминает о Ниле. Я знаю, что так нельзя говорить, но иногда она просто невыносима. Бабушка уже стара, к тому же, она быстро устает. У подруг свои дела. Вот я и приезжаю сюда, чтобы немного побыть одной, отдохнуть, подумать, просто посидеть в тишине или погулять по парку. Здесь так тихо и спокойно, что кажется, будто попадаешь в другой мир. Волшебный мир, где всё всегда хорошо. Где не может быть иначе.

- Понимаю. Простите, что помешал.

Альберт безразлично повел плечом и отвернулся, явно собираясь продолжить путь. Но Элиза не намеревалась отпускать свою жертву так быстро. Сегодня он унизил ее и должен был заплатить за это. Здесь и сейчас. Немедленно! Красивые карие глаза сверкнули нескрываемой злостью и хищно сощурились, а губы чуть изогнулись в улыбке усталого снисхождения.

- О, вы вовсе мне не мешаете. В конце концов, меня побеспокоили до вас.

Альберт замер, но не обернулся, ожидая продолжения. Впрочем, на этот раз Элиза не заставила его ждать.

- Как вы думаете, кого я встретила здесь, когда приехала несколько часов назад? – она сделала эффектную паузу. – Шанталь! – объявила девушка секунду спустя, сверля затылок Альберта осуждающим взглядом, полным обжигающей злости и ледяной ненависти, и жалея, что не видит его лица в эту секунду. – Ту самую актрису, о которой мы так долго говорили не далее, как сегодня утром! Подумать только, какое совпадение! Я была так ошеломлена, что поначалу даже несколько растерялась. А она вела себя так уверенно и заносчиво, я бы даже сказала, нагло, – Элиза снова сделала паузу и вкрадчиво добавила. – Словно хозяйка. И я вот о чем подумала:она бы не осмелилась явиться сюда и вести себя подобным образом, если бы… у нее не было разрешения этого самого хозяина, то есть… вашего разрешения? А тем более стала бы она грубить гостящей здесь леди, которая, к тому же, приходится родственницей хозяину дома? – закончила она, подчеркнуто обращаясь к стоящему перед ней мужчине на “вы” и старательно выделив слово “вашего”.

Ее слова не оставляли ему путей для отступления. Но Альберт не собирался отступать. Ни сейчас. И никогда более. Неторопливо обернувшись, он смерил свою неожиданную гостью вызывающе спокойным взглядом и невозмутимо кинул.

- Ты права, это я привез ее сюда.

Несколько ошеломленная столь откровенным признанием и его поведением без единого признака нервозности или смущения, Элиза постаралась придать своему лицу выражение шока и гневного возмущения.

- Я знала, – прошептала она дрожащим, исполненным трагизма голосом, словно речь шла не о банальной любовной интрижке аристократа с театральной актрисой, а, по меньшей мере, о конце света. – Господи, как вы могли?!! И это после того, как вы прочли те газеты, что я дала вам утром?!! Вы с ума сошли? Она же… Она же… Ничтожество! Гулящая девица, выжимающая деньги из своих глупых богатых поклонников! И вы знали это, когда привезли ее сюда. В этот дом. Дом, который принадлежит вашей семье уже несколько поколений! Господи, я уверена, что ни один из предыдущих глав рода не допускал такого позора. Под эту сень входили лишь достойные уважения леди, пока вы не начали приводить сюда безродных нищих вульгарных выскочек! Сначала Кенди, затем ее подружка Анни, но ту хоть удочерила приличная семья, а теперь эта Шанталь! Кто будет следующей? Какая-нибудь гулящая девица, предлагающая свои услуги морякам в портовых кабаках? Так, может, сразу превратить Лэйквуд в бордель?!!

- Элиза! – в голосе Альберта явственно прозвучало предупреждение и пока еще едва заметная тень пробуждающегося гнева.

Но Элиза не обратила на это внимания. Собственные слова подстегнули утихшую было ярость, и наигранный гнев перерос в настоящий. Не замечая ничего вокруг, она захлебывалась злобой и ненавистью.