7 способов соврать

Я беру телефон, набираю номер Оливии. Слышатся длинные гудки. Развалившись на стуле, я ставлю музыку на паузу. Меня окутывает тишина. За дверью моей комнаты вздымаются и опадают голоса, мягкими волнами облизывая мое сознание. Мой взгляд прикован к струйке дыма, отделяющейся от кончика сигареты и вылетающей в окно. В трубке гудки, гудки, и я вдруг подумал, что, возможно, поздновато звонить людям – уже десять вечера. Даже не знаю… может, лучше дождаться завтрашнего дня и договориться с ней в школе?

Соединение.

– Привет, у телефона Оливия, – быстро произносит она в трубку, отчетливо, бодро, как будто сейчас раннее утро.

– Привет, это Мэтт, – представляюсь я.

– Да, так и думала, – говорит она. – Так когда ты готов заняться презентацией?

Не так быстро, хочу сказать я. Хочу подождать; хочу насладиться звучанием ее голоса.

– В любое время, когда тебе удобно, – отвечаю я до того медленно, что кажется, будто не слова произношу, а ленивый бессмысленный поток слогов.

– Тогда давай в выходные, – предлагает она.

– Давай. В субботу пойдет?

– Ладно. Только я без машины.

– Можем встретиться у тебя, – предлагаю я, стараясь говорить равнодушно.

– Лучше не надо.

– Почему?

– Кэт будет дома. Моя сестра.

– Я не стану шуметь, – пообещал я.

– Не в этом дело.

– А в чем? Боишься, что я тебя опозорю, если приду к тебе?

И только эти слова слетели с языка, я зажмурился, ругая себя: Заткнись, Мэтт. Заткнись.

Оливия издает удивленный смешок:

– А знаешь что? Может, тебе и стоит познакомиться с Кэт. Я уверена, вы прекрасно поладите.

– В смысле? – спрашиваю я.

– У вас обоих полно комплексов, от которых нужно избавиться, чтобы начать вести себя как цивилизованные люди.

– Поносишь свою сестру. Блеск, – парирую я, инстинктивно давая ей отпор.

– После ухода мамы она обозлена на весь свет, – вспылила Оливия. – И вообще проблемы моей семьи – не твое дело.

Я молчу.

– Черт. Я не хотела срываться на тебе, – говорит Оливия. – Просто… она очень странная в последнее время, но…

– Да ладно, чего уж там… – Я потираю лоб.

– Я только собиралась сказать, что ты ее не знаешь, а с ней трудно найти общий язык.

– Понятно, – с трудом выдавливаю я, вдруг осознав, что я ни разу не общался с Кэт Скотт, хотя мы сто лет учимся в одной школе.

Очевидно, потому, что она по натуре молчунья. В фильмах и книгах подобных людей наделяют ореолом романтичности – «О, они такие загадочные». В моем представлении это совсем не так. Я считаю: «Ладно, не хочешь разговаривать, дело твое. Раз отказываешься со мной общаться, я навязываться не стану».

– Ты извини, ладно? – говорю я. – Я постоянно… несу чушь, когда…

Предложение закончить не могу. Мысли путаются в голове. Боже, что же такого особенного в этой девчонке, что при общении с ней я теряю дар речи?

Через секунду Оливия приходит ко мне на помощь:

– Да я тоже хороша – вспылила. Так что…

Я ищу подходящие слова, но рассказ о ее семье действует как преграда, отвлекая мое внимание. Мама их бросила. С тех пор они с сестрой не в ладах. Я сохну по Оливии многие годы, и мне казалось, что я знаю о ней все… Интересно, почему? Потому что мы вместе посещаем несколько дисциплин. Потому что, как и все остальные, я знаю, с кем она спит. Сейчас, правда, представляя ее голубые глаза, я начинаю подозревать, что в их глубине таится множество мыслей, целая история прошлых лет. Почему мне понадобилось так много времени, чтобы увидеть в ней личность с сотней граней, из которых мне известна, дай бог, одна? Куда проще было смотреть на нее как на идеальную куклу.

Потом мое внимание отвлекает зычный крик, прорвавшийся через дверь.

– …замолчи!

Я морщусь, спеша прикрыть рукой динамик, но Оливия уже спрашивает:

– Что там у тебя происходит?

– Родители, – отвечаю я, потому что сказать правду проще, чем солгать.

– Не слабо. В такой поздний час… – замечает она, и я вздыхаю.

Жалость Оливии мне не нужна, но я хочу, чтобы она знала: я понимаю, каково это – приходить домой, где ты не находишь покоя. Поэтому, пожимая плечами, я говорю:

– Они так собачатся с тех пор, как мне исполнилось, наверно, лет десять. С переменным успехом. Поэтому я… Надеюсь, она отойдет. Надеюсь, у вас с ней все образуется. Потому что от такого дурдома крыша едет. Понимаешь, да?

Оливия долго молчит и наконец отвечает, растягивая слова:

– Да, понимаю. Приходишь из школы усталая как собака, вымотаешься за день, а дома до жути тягостная атмосфера… Не знаю, чем я провинилась. Думаю, думаю, уже голову всю сломала.

– Скорее всего, ты ни в чем не виновата, – говорю я.

– Что?

– Мои родители всегда злятся, потому что они несчастны.

Молчание. Я думал, это будет трудно произнести, но слова легко слетели с языка, скатились, как капли воды, не встретив ни малейшего сопротивления. Я смотрю на стену своей комнаты, а мой голос продолжает звучать сам по себе, бесшабашно, бездумно: