– Да, с меня довольно!.. Я начинаю действительно верить, что этот человек прав и в замке кто-то есть… Эти золотые монеты, этот наркотик…
– Если бы кто-то проник за ограждение, мы бы знали, ваше величество… Вот уже три часа, как всюду ведутся поиски.
– Однако не я приготовил кофе, уверяю тебя… И если только это не ты…
– О! Ваше величество!
– Ладно, ищи… доискивайся… В твоем распоряжении две сотни людей, и подсобные помещения не такие большие! Ведь в конце-то концов бандит бродит здесь, вокруг этих строений… где-то вблизи кухни… почем я знаю? Ступай! Пошевеливайся!
Всю ночь тучный Вальдемар старательно пошевеливался, поскольку так приказал господин, но действовал он без особой убежденности, ведь невозможно было, чтобы чужой спрятался среди развалин, так хорошо охраняемых. И действительно, дальнейшее подтвердило его правоту: поиски оказались бесполезными, обнаружить таинственную руку, приготовившую снотворное питье, не удалось.
Эту ночь Люпен провел в кровати, недвижимый. Утром не покидавший его доктор ответил посыльному императора, что больной все еще спит.
В девять часов, однако, Люпен сделал первое движение, предпринял какое-то усилие, чтобы пробудиться.
Чуть позже он прошептал:
– Который час?
– Девять часов тридцать пять минут.
Он предпринял новое усилие, чувствовалось, что в своем оцепенении все его существо напрягается, дабы вернуться к жизни.
Часы пробили десять.
Вздрогнув, Люпен произнес:
– Пусть отнесут меня… пусть отнесут меня во дворец.
С одобрения врача Вальдемар позвал своих людей и велел предупредить императора.
Положив Люпена на носилки, они пустились в путь ко дворцу.
– На второй этаж, – прошептал Люпен.
Его подняли.
– В конце коридора, – сказал он, – последняя комната слева.
Люпена отнесли в последнюю комнату, она была двенадцатой, ему дали стул, на который он и опустился в изнеможении.
Прибыл император; Люпен не шелохнулся, вид у него был отсутствующий, взгляд ничего не выражал.
Потом, через несколько минут, он, казалось, пробудился, обвел глазами стены, потолок, людей и произнес:
– Это был наркотик?
– Да, – подтвердил доктор.
– Нашли… человека?
– Нет.
Как будто бы размышляя, Люпен несколько раз задумчиво покачал головой, однако все вскоре заметили, что он спит.
Император подошел к Вальдемару.
– Прикажи, чтобы подогнали твой автомобиль.
– А? Но как же, ваше величество?..
– А так! Я начинаю думать, что он смеется над нами и все это комедия, чтобы выиграть время.
– Возможно… в самом деле… – согласился Вальдемар.
– Разумеется! Он использует некоторые любопытные совпадения, но ничего не знает, и его история с золотыми монетами, его наркотик, это тоже выдумки! Если мы и дальше будем поддаваться этой нехитрой игре, он просто ускользнет от нас. Твой автомобиль, Вальдемар.
Граф отдал приказания и вернулся. Люпен не пробудился. Император, который осматривал зал, обратился к Вальдемару:
– Это зал Минервы, не так ли?
– Да, ваше величество.
– Но тогда почему здесь в двух местах буква «Н»?
Действительно, здесь присутствовали две буквы «Н»: одна над камином, другая – на старых, вделанных в стену, полуразрушенных часах, виден был их сложный механизм и неподвижно застывшие гири.
– Эти две буквы «Н»… – начал было Вальдемар.
Но император не слушал ответа. Люпен снова зашевелился, открыв глаза и произнося невнятные звуки. Он встал, прошел через зал и снова в изнеможении упал.
И началась борьба, отчаянная борьба его мозга, нервов и воли против парализовавшего его оцепенения, борьба умирающего со смертью, борьба жизни с небытием.
Это была крайне мучительная картина.
– Он страдает, – прошептал Вальдемар.
– Или играет страдание, – заявил император, – причем играет блистательно. Каков комедиант!
– Укол, доктор, – пробормотал Люпен, – укол кофеина… немедленно…
– Вы позволите, ваше величество? – спросил доктор.
– Конечно… До полудня нужно делать все, что он хочет. Я дал ему обещание.
– Сколько минут… до полудня? – продолжал Люпен.
– Сорок, – ответили ему.
– Сорок?.. Я успею… Наверняка успею… так надо…
Он обхватил голову руками.
– А-а! Если бы у меня был мой мозг, настоящий, здравый мозг, который мыслит! Это было бы делом одной секунды! Остался лишь один неясный пункт… Но я не могу… моя мысль ускользает… я не в силах ее ухватить… Это жестоко…
Плечи его вздрагивали. Неужели он плакал?
Слышно было, как он повторял:
– 813… 813…
Потом потише:
– 813… Восемь… один… три… да, конечно… но почему?.. Этого недостаточно…
Император прошептал:
– Он меня волнует. С трудом верится, что человек может так играть роль…
– Половина… три четверти…
Прижав ладони к вискам, Люпен оставался неподвижен.
Император ждал, не спуская глаз с хронометра, который держал Вальдемар.
– Еще десять минут… еще пять…
– Вальдемар, твой автомобиль здесь? Люди готовы?
– Да, ваше величество.
– Твой хронометр со звоном?
– Да, ваше величество.
– Тогда с последним звуком в полдень…
– Однако…
– С последним звуком в полдень, Вальдемар.
В этой сцене поистине было что-то трагическое, своего рода величие и торжественность, которые окрашивают часы при ожидании возможного чуда. Казалось, будто вот-вот прозвучит голос самой судьбы.