813

– Да, с меня довольно!.. Я начинаю действительно верить, что этот человек прав и в замке кто-то есть… Эти золотые монеты, этот наркотик…

– Если бы кто-то проник за ограждение, мы бы знали, ваше величество… Вот уже три часа, как всюду ведутся поиски.

– Однако не я приготовил кофе, уверяю тебя… И если только это не ты…

– О! Ваше величество!

– Ладно, ищи… доискивайся… В твоем распоряжении две сотни людей, и подсобные помещения не такие большие! Ведь в конце-то концов бандит бродит здесь, вокруг этих строений… где-то вблизи кухни… почем я знаю? Ступай! Пошевеливайся!

Всю ночь тучный Вальдемар старательно пошевеливался, поскольку так приказал господин, но действовал он без особой убежденности, ведь невозможно было, чтобы чужой спрятался среди развалин, так хорошо охраняемых. И действительно, дальнейшее подтвердило его правоту: поиски оказались бесполезными, обнаружить таинственную руку, приготовившую снотворное питье, не удалось.

Эту ночь Люпен провел в кровати, недвижимый. Утром не покидавший его доктор ответил посыльному императора, что больной все еще спит.

В девять часов, однако, Люпен сделал первое движение, предпринял какое-то усилие, чтобы пробудиться.

Чуть позже он прошептал:

– Который час?

– Девять часов тридцать пять минут.

Он предпринял новое усилие, чувствовалось, что в своем оцепенении все его существо напрягается, дабы вернуться к жизни.

Часы пробили десять.

Вздрогнув, Люпен произнес:

– Пусть отнесут меня… пусть отнесут меня во дворец.

С одобрения врача Вальдемар позвал своих людей и велел предупредить императора.

Положив Люпена на носилки, они пустились в путь ко дворцу.

– На второй этаж, – прошептал Люпен.

Его подняли.

– В конце коридора, – сказал он, – последняя комната слева.

Люпена отнесли в последнюю комнату, она была двенадцатой, ему дали стул, на который он и опустился в изнеможении.

Прибыл император; Люпен не шелохнулся, вид у него был отсутствующий, взгляд ничего не выражал.

Потом, через несколько минут, он, казалось, пробудился, обвел глазами стены, потолок, людей и произнес:

– Это был наркотик?

– Да, – подтвердил доктор.

– Нашли… человека?

– Нет.

Как будто бы размышляя, Люпен несколько раз задумчиво покачал головой, однако все вскоре заметили, что он спит.

Император подошел к Вальдемару.

– Прикажи, чтобы подогнали твой автомобиль.

– А? Но как же, ваше величество?..

– А так! Я начинаю думать, что он смеется над нами и все это комедия, чтобы выиграть время.

– Возможно… в самом деле… – согласился Вальдемар.

– Разумеется! Он использует некоторые любопытные совпадения, но ничего не знает, и его история с золотыми монетами, его наркотик, это тоже выдумки! Если мы и дальше будем поддаваться этой нехитрой игре, он просто ускользнет от нас. Твой автомобиль, Вальдемар.

Граф отдал приказания и вернулся. Люпен не пробудился. Император, который осматривал зал, обратился к Вальдемару:

– Это зал Минервы, не так ли?

– Да, ваше величество.

– Но тогда почему здесь в двух местах буква «Н»?

Действительно, здесь присутствовали две буквы «Н»: одна над камином, другая – на старых, вделанных в стену, полуразрушенных часах, виден был их сложный механизм и неподвижно застывшие гири.

– Эти две буквы «Н»… – начал было Вальдемар.

Но император не слушал ответа. Люпен снова зашевелился, открыв глаза и произнося невнятные звуки. Он встал, прошел через зал и снова в изнеможении упал.

И началась борьба, отчаянная борьба его мозга, нервов и воли против парализовавшего его оцепенения, борьба умирающего со смертью, борьба жизни с небытием.

Это была крайне мучительная картина.

– Он страдает, – прошептал Вальдемар.

– Или играет страдание, – заявил император, – причем играет блистательно. Каков комедиант!

– Укол, доктор, – пробормотал Люпен, – укол кофеина… немедленно…

– Вы позволите, ваше величество? – спросил доктор.

– Конечно… До полудня нужно делать все, что он хочет. Я дал ему обещание.

– Сколько минут… до полудня? – продолжал Люпен.

– Сорок, – ответили ему.

– Сорок?.. Я успею… Наверняка успею… так надо…

Он обхватил голову руками.

– А-а! Если бы у меня был мой мозг, настоящий, здравый мозг, который мыслит! Это было бы делом одной секунды! Остался лишь один неясный пункт… Но я не могу… моя мысль ускользает… я не в силах ее ухватить… Это жестоко…

Плечи его вздрагивали. Неужели он плакал?

Слышно было, как он повторял:

– 813… 813…

Потом потише:

– 813… Восемь… один… три… да, конечно… но почему?.. Этого недостаточно…

Император прошептал:

– Он меня волнует. С трудом верится, что человек может так играть роль…

– Половина… три четверти…

Прижав ладони к вискам, Люпен оставался неподвижен.

Император ждал, не спуская глаз с хронометра, который держал Вальдемар.

– Еще десять минут… еще пять…

– Вальдемар, твой автомобиль здесь? Люди готовы?

– Да, ваше величество.

– Твой хронометр со звоном?

– Да, ваше величество.

– Тогда с последним звуком в полдень…

– Однако…

– С последним звуком в полдень, Вальдемар.

В этой сцене поистине было что-то трагическое, своего рода величие и торжественность, которые окрашивают часы при ожидании возможного чуда. Казалось, будто вот-вот прозвучит голос самой судьбы.