813

– А-а! Этот вопрос мне было труднее всего прояснить. Я всегда думал, что надо сложить три цифры 8, 1 и 3, и полученное таким образом число 12 мне сразу показалось подходящим для этого зала, двенадцатого в галерее. Но этого было недостаточно. Следовало отыскать что-то другое, что-то, чего мой ослабевший ум не в силах был осознать. Вид часов, этих часов, находившихся как раз в зале Наполеона, стал для меня откровением. Цифра 12, очевидно, означала двенадцатый час. Полдень! Полночь! Разве это не торжественное мгновение, которое охотнее всего выбирают? Но почему именно эти три цифры – 8, 1 и 3, а не какие-либо другие, которые дали бы тот же итог? Вот тогда-то я и решил заставить пробить часы в первый раз, для пробы. И, заставив их пробить, я увидел, что указатели первого, третьего и восьмого часа подвижны. Таким образом, я получил три цифры – 1, 3 и 8, поставленные в предначертанном порядке, они давали цифру 813. Вальдемар нажал три острия. И это сработало. Результат вашему величеству известен. Вот, ваше величество, объяснение этого таинственного слова и трех цифр 8, 1, 3, которые великий герцог написал слабеющей рукой и благодаря которым, как он надеялся, его сын разгадает однажды секрет Вельденца и станет обладателем знаменитых писем, которые были там спрятаны.

Император слушал со страстным вниманием, все более удивляясь изобретательности, прозорливости, проницательности и силе воли, которые он наблюдал у этого человека.

– Вальдемар! – произнес он.

– Ваше величество?

Но в то мгновение, когда он собирался заговорить, в галерее послышались возгласы. Вальдемар вышел и сразу вернулся.

– Это безумная, ваше величество, которой хотят помешать войти.

– Пусть войдет, – с живостью воскликнул Люпен, – ее надо впустить, ваше величество.

По мановению руки императора Вальдемар пошел за Изильдой.

Появление девушки повергло всех в изумление. Ее лицо, такое бледное, было покрыто черными пятнами. Сведенные судорогой черты выражали жестокое страдание. Судорожно прижимая руки к груди, она задыхалась.

– О! – с ужасом вымолвил Люпен.

– В чем дело? – спросил император.

– Доктора, ваше величество! Нельзя терять ни минуты!

Люпен подошел к девушке.

– Говори, Изильда… Ты что-то видела? Ты что-то хочешь сказать?

В глазах девушки, словно озаренных болью, появилась какая-то осмысленность. Она издавала звуки… но ни единого слова.

– Послушай, – сказал Люпен, – отвечай «да» или «нет»… кивком головы… Ты его видела? Ты знаешь, где он?.. Ты знаешь, кто он?.. Послушай, если ты не ответишь…

Он с трудом сдержал гневный порыв. Но, вспомнив внезапно вчерашнее и то, что она скорее всего сохранила только зрительную память того времени, когда была еще в разуме, он написал на белой стене заглавные буквы «Л» и «М».

Протянув руки к буквам, она вроде бы утвердительно кивнула.

– А дальше? – заторопил ее Люпен. – Дальше!.. Напиши сама.

Но, издав страшный крик, она с воплями бросилась на пол.

Потом вдруг – тишина, неподвижность. Еще судорога. И она застыла.

– Мертва? – спросил император.

– Отравлена, ваше величество.

– Ах, несчастная… А кем?

– Им, ваше величество. Она наверняка его знала. Он испугался ее разоблачения.

Прибыл врач. Император указал ему на Изильду, потом обратился к Вальдемару:

– Всем твоим людям приступить к делу… Пусть обыщут дом… Телеграмму на пограничные вокзалы…

Он подошел к Люпену:

– Сколько времени вам понадобится, чтобы вернуть письма?

– Месяц, ваше величество…

– Хорошо, Вальдемар будет ждать вас здесь. Он получит мои указания и полномочия предоставить вам все, что вы пожелаете.

– Чего я желаю, ваше величество, так это свободы.

– Вы свободны…

Глядя, как он удаляется, Люпен произнес сквозь зубы:

– Прежде всего свобода… А потом, когда я отдам твои письма, о величество, всего лишь рукопожатие, непременно рукопожатие императора взломщику… чтобы доказать тебе, как ты не прав, гнушаясь мною. Ведь, в конце-то концов, это все-таки неучтиво! Господин, ради которого я покидаю свои апартаменты в «Санте-отеле» и которому оказываю услугу, так вот этот господин позволяет себе воротить нос… Ну попадись он мне снова, этот клиент!

Семеро бандитов

I

– Мадам примет этого гостя?

Долорес Кессельбах взяла визитную карточку, которую протягивал слуга: Андре Бони.

– Нет, – ответила она, – я его не знаю.

– Господин очень настаивает, мадам. Он говорит, что мадам ожидает его визита.

– А-а!.. Возможно… действительно… Проводите его сюда.

После событий, перевернувших жизнь Долорес и неумолимо преследовавших ее, она покинула отель «Бристоль» и перебралась в один тихий дом на улице Винь, в глубине Пасси.

За домом простирался красивый сад, окаймленный другими густыми садами. Когда мучительные приступы не удерживали Долорес целыми днями никому не видимой в комнате с закрытыми ставнями, она просила вынести ее под деревья и, печальная, оставалась лежать там, неспособная противостоять злой судьбе.