900 дней. Блокада Ленинграда

Глазуновы сумели сесть на один из последних поездов, шедших в Ленинград. Поезд проходил через «мертвую зону», район пригородов, очищенный от населения, где с часу на час ожидались передовые подразделения немцев. Пассажиры говорили только о диверсантах и шпионах, о стрельбе и убитых детях. Кто-то сказал, что предыдущий поезд бомбили немецкие самолеты и все пассажиры погибли. Мать Ильи, думая, что он спит, спросила тихонько у соседа: если прикрыть ребенка собой, это его защитит от немецких пуль? Но сосед ответил, что не защитит. Отец Ильи курил трубку и глядел через окно поезда на покрытое тучами небо.

Город был на военном положении. С 10 часов вечера до 5 часов утра никому не разрешалось без специального пропуска ходить по улицам.

Была усилена милиция. В городе имелось 36 отделений милиции, их разбили на 352 подразделения общей численностью 2341 человек. Кроме того, было 1250 пунктов милиции в учреждениях и 80 специальных наблюдательных пунктов на крышах зданий.

Начался новый набор в рабочие батальоны, к 28 августа записалось еще 36 658 человек. В сентябре из них были сформированы 5-я и 6-я дивизии народного ополчения.

Новый Совет обороны города Ленинграда собрался на заседание 20 августа сразу же, в день своего создания. Полковнику Антонову было приказано представить план внутренней обороны города к 4 часам дня 21 августа.

На трамвайных площадках сложили винтовки, гранаты, бутылки с горючей смесью, подняли на грузовики орудия – по 20 тяжелых орудий на сектор, – чтобы можно было их передвигать из одной части города в другую. Осмотрели районы города, где немцы могли сбросить парашютистов, выделили особо опасные пункты: Сенной рынок, площадь Искусств, площадь Воровского, Марсово поле, Дворцовая площадь, сад Таврического дворца, Волково кладбище, Ботанический сад и Смоленское кладбище.

Установили круглосуточные наблюдательные посты в ротонде Исаакиевского собора (самом высоком здании Ленинграда, 90 метров высотой), на крыше мукомольной фабрики имени Ленина, в Троицком соборе и на заводе «Красное знамя».

Город был усеян «зубами дракона» – огромными цементными глыбами, загородившими проход немецким танкам. Перекрещенные железнодорожные рельсы превратили в джунгли городские окраины, куда могли прорваться немецкие танки.

Статистика дает некоторое представление о масштабах задачи, которая свалилась на плечи ленинградцев, мужчин и женщин – главным образом женщин: 720 километров противотанковых рвов, 2800 километров щелей-убежищ, 15 тысяч бронированных огневых рубежей, 35 километров баррикад, 4600 бомбоубежищ.

Когда Павел Лукницкий вернулся 14 августа в Ленинград с Карельского фронта, на первый взгляд казалось, что город не особенно изменился. На вокзалах толпы людей пытались сесть в уходившие из города поезда. На улицах было мало автобусов, и еще он заметил, как опустели полки продовольственных магазинов.

Но уже через десять дней он записал в дневнике: «Как быстро изменилось положение в городе за последние 10 дней!» И он спрашивал себя: «Мы отгоним врагов от Ленинграда? Побегут они назад, в панике, будут наши войска их преследовать и атаковать? Или… Об альтернативе я не хочу думать…»

По городу разнеслись слухи: Кингисепп отбит… Нарва отбита… И Смоленск, и Старая Русса…

«Если даже хоть один из этих слухов – правда, – записывал Лукницкий, – значит, ситуация улучшилась». К сожалению, ни один из слухов не соответствовал действительности.

Говорили, что немцы применяют химические отравляющие вещества… Но и это было не так. Мощное подкрепление приближается к Ленинграду… Опять неправда.

Город стал похож на крепость. Большие магазины и здания учреждений на Невском, Литейном, заводы на Петроградской стороне, промышленные предприятия за Нарвской заставой – все превратилось в огневые рубежи, укрытые мешками с песком. Лукницкому показалось, что под мешками с песком Гостиный двор, старинный торговый пассаж, стал похож на крохотный Кремль. Все парки в городе были изрыты щелями для укрытия от воздушных налетов.

Крест-накрест пересекали они Летний сад и Марсово поле.

Около 80 ленинградских писателей записались в народное ополчение. Но были и другие. Были такие, кто хотел бежать из Ленинграда, по словам Лукницкого, «как крысы с тонущего корабля». Он с сожалением констатировал, что один такой трус обнаружился в Союзе писателей, за «дезертирство» его исключили.

«Как он сможет глядеть нам в глаза после войны?» – удивлялся Лукницкий.

Его 65-летний отец, профессор Высшего военно-морского училища, вместе с академиком Б.Г. Галеркиным вошел в состав специальной комиссии, которая представляла секретарю горкома Кузнецову научные рекомендации по строительству укреплений и противовоздушной обороне, чтобы, как говорил Бычевский, превратить город во «временную крепость». 22 августа Лукницкий помог отцу уложить в чемоданчик предметы первой необходимости, отныне отцу предстояло жить и работать в военно-морских казармах.