99 дней

Сажусь на землю там же, где и стою, влажная трава щекочет холодом мои ноги. И поворачиваюсь спиной.

– Иди сюда, – говорю, отвернувшись от него, как мы делали в детстве, когда надо было обсудить что-то важное или деликатное. – Присядь на секунду.

– Ты это сейчас серьезно? – спрашивает вместо этого он. – Я… Нет, Молли.

Пусть я его не вижу, но точно могу представить выражение лица с едва сдерживаемым раздражением, словно я ставлю нас обоих в неловкое положение. Но мне впервые наплевать. Откидываю голову назад, чтобы видеть лишь его макушку и волнистые волосы.

– Сделай мне на секунду одолжение, хорошо? – прошу я. – А после этого можешь снова меня ненавидеть, обещаю. Просто сделай одолжение.

Патрик очень долго смотрит на меня сверху вниз и хмурится. Затем вздыхает.

– Я тебя не ненавижу, – бормочет он и садится, прижавшись к моей спине своей, широкой и теплой.

Я втягиваю воздух.

– Нет? – спрашиваю, когда он устраивается на земле. Это наш первый физический контакт более чем за год. Я чувствую каждый его позвонок. Мы едва соприкасаемся – после такого уж точно не напишешь дурацкий любовный роман, но мое тело как будто все равно искрит, точно у меня нет кожи, и я чувствую его в своих органах и костях. Стараюсь вообще не шевелиться. – Не ненавидишь?

– Нет, – отвечает Патрик, а затем спешно произносит: – Мне не нравится, что ты с моим братом. – Он говорит это так быстро, что я понимаю – именно это он хотел высказать минуту назад. Техника «спина к спине» все еще работает. – Я просто… Я думаю о тебе с ним, и мне это… мне это не нравится.

Чувствую, как кровь бешено несется по моим венам. «Что это значит?» – хочу я спросить.

– А мне не нравится, что ты с Тесс, – говорю вместо этого, обращаясь к деревьям на другом конце участка. Рука Патрика упирается в траву недалеко от моей. – Раз уж мы озвучиваем свои недовольства.

– Не уверен, что ты можешь иметь мнение насчет меня и Тесс, – тут же говорит Патрик. Отодвигает от меня руку и слегка выпрямляется. Между нашими спинами врывается поток холодного воздуха.

– Мы не были вместе, – выпаливаю я, развернувшись и потеряв физический контакт. – Прекрати, Патрик. Ты расстался со мной до того, что произошло у меня с ним, помнишь?

Удивлена, что озвучила свои мысли, – никогда не думала об этом в таком ключе, потому что это похоже на оправдание. Но это реальность: Патрик не был моим парнем, когда в конце десятого класса я переспала с Гейбом. Мы ругались несколько месяцев после того, как я впервые озвучила желание уехать в Бристоль, а потом наконец зашли в тупик, и он сказал мне убираться. Но, когда дело касается нас двоих, детали не важны.

– Ты серьезно собираешься спорить со мной по этому вопросу? – спрашивает Патрик, все еще не глядя на меня. – Мы были вместе всю нашу жизнь, и он мой брат, а ты говоришь мне, это не имеет значения, потому что мы разошлись за пять минут до этого?

– Это не так… – Господи, ему как будто нравится все искажать, выставлять все так, словно я пытаюсь отвертеться от того, что сделала. – Я не говорю…

– Ты целый год утаивала это от меня, – произносит Патрик с такой обидой, что сердце разрывается. – Целый год. Если бы твоя мама не написала эту чертову книгу, ты бы мне вообще рассказала? До того, как мы бы поженились, или когда? До рождения детей?

– Патрик, – говорю я и понимаю, что проиграла. Он прав – секрет был намного хуже сделанного, ведь каждый наш с ним день после этого был ложью самых грандиозных масштабов, миллионами частичек лжи, затвердевших, как корка, на вершине одной большой. В одиннадцатом классе на Рождество я выдумала грипп, чтобы не встречаться с Гейбом, вернувшимся из Нотр-Дама. Патрик тогда принес мне суп и диск с фильмом «Один дома».

Теперь я поворачиваюсь и снова прижимаюсь к нему плечами.

– Мне очень жаль.

– Все нормально. В смысле, нет. – Патрик выдыхает и ждет с минуту. Откидывается, и я чувствую, как он дышит. – Значит, мы квиты, ты это имеешь в виду?

Лишь через минуту понимаю, что он вернулся к началу, что говорит обо мне и Гейбе против себя и Тесс. Качаю головой, хотя он меня не видит – возможно, он почувствует, и этого достаточно.

– Не сказала бы, что мы квиты.

– Ну, вот, – говорит Патрик, и мне кажется, он чуть сильнее прижимается к моей спине, словно дает понять – я еще здесь. – И я так думаю.

Мы сидим так долго. Среди деревьев общаются сверчки. Вдали лает собака, а Оскар отвечает ей. У меня урчит в животе, и Патрик фыркает.

– Заткнись, – автоматически говорю я, толкнув его локтем. Патрик на секунду хватает его, а потом отпускает.

– И что нам теперь делать? – тихо спрашиваю я.

– Не знаю, – отвечает Патрик. Считая этот эксперимент глупостью, он ни разу не повернулся: интересно, боялся ли он этого так же, как и я? Ведь мне казалось, если я увижу его лицо, разрушатся не только чары, но и ночь, уединенность и ощущение дома. – Понятия не имею.