9М. (Этюды о любви, страхе и прочем)

Действительно до того момента не встречал. Мы брели вверх к началу переулка, где старомодность образов насильно и беспощадно вытеснялась мощью магистралей. А. рассказывала, о ее любимых фильмах из золотого века Голливуда, о пьесах, которые уже нигде не показывают, о величии старого театра, которая неумолимо пропадает из-за авангарда и испортившейся и избалованной публики. Среди обветшалых, но оттого еще более приятных сердцу декораций города, мы наконец вышли к большой освещенной дороге.

Я посмотрел вопросительно на А. с целью выяснить, что она хочет делать этим вечером. Она выглядела несколько старше, чем в тот вечер, когда мы познакомились. На лице были морщинки, в наспех уложенной прическе было заметны седые волосы. «Наверное, это – грим после выступления» – пронеслось у меня в голове, хотя до конца я не был в этом уверен.

– Спасибо, что встретил. Район – не самый подходящий для прогулок, хотя все равно довольно милый. Вызови мне, пожалуйста, такси. Сегодня я что-то слишком устала. Надеюсь, ничего страшного? – она погладила меня за плечо.

Я набрал номер. Машина подъехала буквально за пару минут. Я спросил А., когда я увижу ее в следующий раз.

– Следите за расписанием, – ответила она, поцеловала меня в щеку и нырнула на заднее сиденье.

Но в городе афиши с портретом А. еще развесить не успели, поэтому мне пришлось позвонить ей через пару дней. На сей раз она ответила сразу, говорила быстро и обрывисто. Новый адрес был в самом центре города, на перекрестке туристических маршрутов. На мои уточняющие вопросы она отвечать отказалась, сославшись на недостаток времени, и бросила трубку.

Наученный прошлым опытом я заранее купил букет роз. Не слишком пышный, но достаточный для того, чтобы отразить восхищение и способствовать благодарности. Не хотелось бы допускать такое же количество промашек, как в предыдущий раз. Приближаясь к месту, нетерпеливо сжимая букет в руках, я несколько терялся в догадках, где именно может быть расположен зрительный или репетиционный зал. Вокруг были только почтенные казенные дома столетней давности. Каких-либо театров, по крайней мне известных мне, рядом точно не было. Время было назначено на ранний вечер. Еще было светло. Вокруг сновали туристы, осматривающие достопримечательности и пытающиеся проникнуться духом истории старого города. Мимо них сноровисто протекали местные жители, которые были проникнуты им уже до тошноты.

Около оживленного перекрестка, немного в стороне, перед небольшим сквериком со статуей малоизвестного иностранного поэта столпился народ, мешая спокойному проходу людей вдоль тротуара. Я почему-то почувствовал, что мне именно туда и надо. Насколько возможно интеллигентно растолкав собравшихся, я оказался в первых рядах.

Прямо перед моими ногами оказалась коробочка для сбора пожертвований с парой банкнот внутри, а за ней развернулась картина выступления группы людей в нарочито нелепых разномастных нарядах, индивидуальность внешнего вида каждого из них объединяла в общую массу. Шесть человек: четверо парней и двое девушек. А. среди них я заметил сразу. Со стальным сосредоточенным выражением лица она стояла среди остальных, с убранными в пучок волосами, джинсовой куртке с яркими беспорядочными нашивками и черных лосинах. Представление уже шло полным ходом. Словно в танцевальном шоу каждый из шести по очереди выходил вперед, однако, вместо эффектных па начинал декларировать текст. Не крик души, завернутый в мелодраматический фарс, как на крыше неделю назад, нет, то были манифесты. Действительные постулаты, за которые со спокойной совестью может встать человек с определенными ценностями и мировоззрениями. Они обходились без заплетающихся фраз, срывающихся в истериках голосах, ненужных пауз и псевдофилософских жестов. Пока кто-то из них выходил на передний план пятеро остальных выполняли машинальные движения, гармонирующие со смыслом звучащего посыла.