9М. (Этюды о любви, страхе и прочем)

Как и раньше хватали без разбора, теперь только не стесняясь компенсировать свою неловкость парой-тройкой ударов резиновой дубинкой по спине. Таким приветствием они награждали всех без разбора, даже если в некоторых случаях оно было абсолютно излишним. Большая часть людей после удушливого ада были даже рады оказаться в руках полиции, но все ровно получали пару ударов для уверенности. Те, кто оставался сзади, все еще пытались поднять общий боевой дух толпы воинствующими кричалками. Но воинствующих в ней становилось все меньше.

Плотные первые ряды на глазах редели. Казалось, что накал спал и теперь все смогут спокойно разойтись. В эту секунду лапа в серой униформе схватила меня за рукав. Молодой полицейский тщедушного телосложения вытащил меня на открытый пятачок пространства и, не говоря ни слова, смачно врезал по ребрам дубинкой. От резкой боли я опустился на одно колено. Тут же подбежали еще два человека в сером. Отточенным движением заломили мне обе руки до хруста в плечах и быстро повели к колонне ожидавших полицейских грузовиков. Их как раз услужливо подогнали специально для протестующих незадолго до команды к массовым задержаниям.

Меня грубо запихнули внутрь и захлопнули дверь. Внутри жестяной коробки на колесах было очень душно. На окнах были решетки. Я прихрамывая уселся на свободное место и огляделся. Внутри уже находились пять человек. Два студента в яркой одежде, украшенных ленточками в цвет государственного флага, едко перешучивались и фотографировали себя, чтобы немедленно выложить в социальные сети. Женщина в порванной старой курточке слезно просила водителя, отделенного перегородкой с крошечным окошком, отпустить ее, так она не делала ничего плохого, только хотела рассказать по новостям о злоупотреблениях начальства, что из выделяемых ее школе денег меньше половины идет непосредственно на нужды учащихся, а все остальное присваивает себе директриса. Водитель на все мольбы предсказуемо никак не реагировал. Рядом со мной сидел парень, который, покачиваясь на сиденье, одной рукой прижимал тряпку к разбитой голове. Капельки крови засохли на его лице. И он лишь что-то неразборчивая бубнил себе под нос. Еще сидел один мужчина в зрелом возрасте, облокотившись на свою трость. Он не издавал ни звука, только сосредоточенно смотрел перед собой.

Через решетку было видно, что волнения и не думали не прекращаться. Толпа никак не усмирялась, и люди в сером перешли на следующую ступень жесткости. Тех, кто не сопротивлялся, все также оперативно раскидывали по грузовикам. Других же, кто был не согласен с такими методами, просто избивали с дубинками, пока те смиренно не рушились на асфальт. Появилась конная полиция, которая разрезала ряды митингующих. Смотреть на это месиво было выше моих сил, я перевел взгляд внутрь кабины. Двое студентов записывали сквозь решетку происходящее на видео, не переставая дебильно шутить. Женщина, оставив попытки чего-либо допроситься, лишь тихо всхлипывала на скамье. Молодой человек заметил, что кровь идти перестала, отбросил пропитавшуюся кровью тряпку в угол и теперь яростно по телефону рассказывал во всех подробностях кому-то, что с ним сделали. Вероятно, своему адвокату или своей маме, из его разговора я так и не понял, к кому он обращался. Лишь мужчина в годах неподвижно и сосредоточенно сидел на месте, изредка лишь позволяя себе грустно вздохнуть.

Дверь отворилась и к нам начали с боем запихивать девушку. Она отчаянно сопротивлялась, хотя уже была в наручниках. Наконец ее усадили на свободное место, она плюнула в полицейского, за что получила мощную оплеуху. Она было быстро поднялась на ноги, но дверь успели громко захлопнуть. Тяжело дыша, она выкрикнула: «Ебаные свиньи!» и дважды пнула дверь. После бессильно она рухнула на сиденье и опустила голову. Хрупкие плечи ритмично поднимались и опускались пока она пыталась отдышаться. Все находившиеся внутри на некоторое время замолчали и с интересом ее рассматривали.

Девушка была небольшого роста. Ее фигурка была облачена в длинную черную кофту, доходящую ей до бедер и узкие темно-синие джинсы. Сверху был накинут грязно-зеленый китель с подвернутыми рукавами без опознавательных нашивок. У нее были короткие светлые волосы, всклокоченные от борьбы. Раскрасневшееся миловидное живое лицо с аккуратным носиком и яркими контрастными бровями было обезображено гримасой ярости. Отдышавшись, она подняла голову и оглядела присутствующих злым надменным взглядом голубых глаз. Видимо, поняв, что среди присутствующих нет равных ей по настрою и убеждениям, она окончательно пораженно выдохнула и откинулась на спинку.