9М. (Этюды о любви, страхе и прочем)

Так и случилось. В принципе такое развитие событий вполне можно было предвидеть. Было опубликовано большое расследование, которое сразу же подхватили все значимые СМИ. Из семнадцати человек, задержанных тем вечером, восемь было несовершеннолетними. Их отпустили, но оставили под пристальным наблюдением. А вот у остальных девяти в ходе обыска была обнаружена неожиданно литература анархического толка, доказывающая их мотивы. Были опубликованы переписки, в которых они с грамматическими ошибками с упоением обсуждали планируемое действо. Также само собой нашли и следы взрывчатки на личных вещах, и еще у парочки еще по паре граммов кокаина для полной суммы. В итоге была раскрыта независимая опасная группировка, которая и была нейтрализована. Казалось бы, что это выглядело слишком хорошо и гладко, в особенности после практически месяца молчания, но пресс-секретарь следственного комитета сохранял спокойную мину, продавливая версию, что у следствия с самого начала были все необходимые доказательства, однако, они не афишировались, дабы проработать все возможные связи и вычислить всех соучастников. По счастливой случайности, все основные действующие лица и оказались на том месте и в том месте. Хотя они продолжают отрицать свою причастность, железные доказательства прямо свидетельствуют об их вине. Были опубликованы фотографии, а также имена. Серый был среди них. На черно-белой фотографии он выглядел еще более осунувшимся, чем обычно.

Некоторые из независимых журналистов усомнились в подобной гладкости прошедшего расследования. Появлялись отдельные заметки про несуразность всего дела. Опрошенные свидетели, знакомые и коллеги обвиняемых, отказывались верить приведенным доказательствам. В большинстве своем для интервью они предпочитали скрывать свои имена. Их можно было понять. В статьях говорилось о том, что дело сшито белыми нитками. Что все обыски проводились без свидетелей. Частицы веществ, указывающих на сопричастность, были обнаружены только с третьего раза. Также отмечалось, что обвиняемые если и были знакомы друг с другом, то только поверхностно, уж точно никак не могли быть сообщниками, так как крутились совершенно в разных кругах.

Эти скромные заметки были опубликованы на маленьких независимых ресурсах, и никто, кроме особо причастных, внимания на них не обратил. В основном все общество было в крайней эйфории, что виновных в подобной наглой и бесчеловечной акции наконец то привлекут к ответственности и упрячут до конца жизни. Дата первого акта сожжения ведьм была обозначена, и все с нетерпением его ожидали. И чем ближе был день первого слушания дела, тем больше привкус крови чувствовался в информационном поле. Сюжеты, демонизирующие молодых отечественных бомберменов, появлялись с раздражающей частотой. Ведущие СМИ соревновались в инфернальной изобретательности обличительных материалов, исследований влияния наркотиков или компьютерных игр, пропаганды и запрещенной литературы и прочего из стандартного списка факторов, которые вливают в гниль в головы только что повзрослевшего, но уже запятнавшего свою репутацию, поколения.

В день процесса я пошел к суду. Мне хотелось лично увидеть ребят, точнее, не сколько их, сколько ту идею, что вселилось в них тем поздним вечером на старом складе, как она будет выражать себя в тот момент, в условиях изоляции и всеобщей ненависти. Уже на подходе к месту можно было прочувствовать весь ажиотаж мероприятия. Дело получило широкую огласку. Здание суда располагалась в тихом узком переулке, который не был готов к настолько громогласному мероприятию. Многочисленные фургончики новостных компаний заполонили все парковочные места и тротуары. Техники и водители безучастно курили возле них, болтая о тягостях профессии. Репортеры же с операторами, огрызаясь друг с другом, выискивали свободные места с чистым задним планом, чтобы записать вступительное слово или выйти на прямую связь со студией. Планировалось широкое освещение в прямом эфире.

Сам вход в суд был выгорожен металлическими ограждениями. Дежурили полицейские. Все хорошие места были разобраны общественными активистами. Со стороны выглядело, будто фанаты ожидают приезда обожаемой звезды. Они держали самодельные криво нарисованные плакаты, общий смысл которых сводился к фразе: «Горите в аду». Я не хотел толпиться среди них, поэтому выбрал место в отдалении, метрах в двадцати чуть выше по улице около большого тополя в крохотном скверике. Оттуда было хороший вид на площадку перед судом, но я оставался там один. Все остальные наблюдатели предпочитали быть как можно ближе к месту событий.