A&B

— Ты еще спрашиваешь? — Он обернулся и увидел пару прекрасных рубиновых глаз. Она тут же прильнула к нему, коснувшись своим лбом его лба. А снег все падал, цепляясь к их волосам и одежде. На ней был ее обычный наряд: короткие джинсовые шорты с высокой талией, заправленная в них темно-красная рубашка на два размера больше, чем нужно, черные крупной вязки гольфы выше колена, битумно-черные ботинки без каблука и поверх всего расстегнутое серое пальто. Длинные темные волосы, как всегда, были не заплетены и небрежно болтались из стороны в сторону при каждом движении. Он нежно провел по ним рукой — его обычный жест, когда он видел их в таком неухоженном виде. Многие девушки позавидовали бы ей, увидев какие шикарные у нее локоны: густые, мягкие, послушные, яркого темного цвета, будто сошедшие с рекламы шампуня. А вот она их не любила. Их же надо мыть, сушить, расчесывать, что было самой сложной задачей, а потом еще и заплетать. На это требовалось немало времени, потому она частенько увиливала, порой запуская их до ужасного состояния. Ей, в общем, было все равно, как они выглядят, а вот педантичного Себастьяна это раздражало. Взлохмаченные, спутавшиеся волосы совсем уж не вязались с ее прекрасным видом, поэтому он часто вызывался их заплести, лишь бы не смотреть на это. Да и стоит признать, ему самому нравилось с ними возиться. Хотелось бы ему и сейчас ими заняться, но вряд ли тут найдется расческа. Она переползла вперед, сев перед ним так же по-турецки, и с любопытством смотрела ему в глаза.

— О чем думаешь? — поинтересовалась она, не отрывая взгляда.

— О твоих волосах.

— Мы столько не виделись, а ты думаешь о моих волосах?

— Ага. Можно хотя бы в моих снах ты будешь их заплетать?

— Зачем? Ты ведь меня и такой любишь. — Она отвела взгляд и принялась играть со снегом, пытаясь слепить миниснеговика.

— Я тебя и лысую любить буду, но согласись, с волосами-то лучше?

— Зануда, — бросила она, снег явно занимал ее больше, чем этот разговор. Снеговик не очень-то получался: первый самый большой ком под весом второго распадался, и ее явно это злило. Сердито нахмурившись, она пыталась раз за разом, но ничего не выходило. Понаблюдав немного за тем, с какой сосредоточенностью она этим занимается, будто не снеговика, а Тадж-Махал строит, ни больше ни меньше, он решил ей помочь. Он сам слепил первый ком, сделав его больше и плотнее, чем предыдущие. Потом они вместе слепили второй и, сделав небольшую выемку сверху первого, чтобы второй не упал, поставили его. Таким же образом сделали третий. И получился снеговик, только вот из чего сделать глаза, нос и рот, они не представляли, снеговик-то не большой, сантиметров пятнадцать. Подумав немного, она сунула руки в его пальто, извлекла пакет семечек и ими выложила глаза и рот. Нос решила не добавлять, посчитав это лишней деталью. В итоге получился симпатичный снеговичок. Только закончив, она, наконец, посмотрела на него.

— А о чем сейчас думаешь?

— Ты каждые пару минут будешь меня об этом спрашивать?

— Ну, я же не ты. Я не знаю, что творится в твоей голове.

— Но зачем тебе это знать?

— Хочу.

— Если я расскажу, то ты разозлишься.

— Теперь ты просто обязан мне рассказать.

Он не спешил ей говорить, наслаждаясь этим моментом спокойствия. Как только он скажет это, она взорвется: начнет ругаться, обзовет его самым неприличным образом и, скорее всего, запустит в него чем-нибудь. Он в этом не сомневался — такой уж у нее характер. Она легко выходит из себя и совсем не контролирует гнев, но даже эта совсем не положительная черта привлекала его в ней. Иногда он специально ее злил, и в такие моменты разъяренная она казалась ему милой. Когда она была в ярости, то думала, что выглядит как грозная львица, а вот он перед собой всегда видел неуклюжего котенка, выгнувшего спину и распушившего хвост. Думая об этом и наблюдая, как она рвет и мечет, он не мог сдержать смех, который в свою очередь бесил ее еще сильнее. В общем, далеко не всегда это хорошо заканчивалось. Часто это перерастало в крупную ссору. И сейчас он знал, что стоит на пороге очередного такого скандала. Но и отмолчаться точно не выйдет, она заставит ей об этом рассказать. Глубоко вздохнув и смирившись с неизбежным, он решился рассказать.

— Я думал о том, как было бы хорошо, если бы Тени меня пристрелили прямо сейчас, пока я сплю. — Она нахмурилась и раздраженно сжала губы, как делала всегда, но ничего пока не говорила, он с осторожностью продолжил. — Убей они меня сейчас, может, я бы остался здесь навсегда. Вместе с тобой. Мы бы сделали столько снеговиков, сколько захотели. Могли бы бесконечно болтать на разные темы и обниматься столько, сколько пожелали бы. И никто бы нам не помешал.