A Banker's Journey

В Париже находилась штаб-квартира AIU, а также Нормальная восточная исраэлитская школа (ENIO), ее учебная академия. Подобно братству с отделениями во многих городах, это учебное заведение объединяло своих выпускников в сеть родственных связей, давая им не только рабочие знания французского языка, но и общее прошлое и чувство солидарности. Поэтому, когда Эдмону понадобилось разрешение на работу, чтобы вести бизнес в Париже, он пришел в ENIO, где учился друг семьи из Бейрута Исаак Оберси, и спросил, "может ли он попросить Альянс помочь ему с документами". Когда администрация помогла Сафре и документы были получены, Эдмонд отреагировал двумя способами, характерными для его подхода к бизнесу. Он повел Оберси и еще одного друга-подростка в шикарный ночной клуб - "с таким же успехом на нас могли быть короткие брюки", - вспоминает Оберси. И в знак признания своей (и Джейкоба) веры в связь между успехом в бизнесе и благотворительностью, Эдмонд спросил, не нужно ли школе что-нибудь, и предложил купить коммерческий холодильник, который, по мнению администрации, был бы очень кстати. Администрация, не зная, стоит ли воспринимать этого молодого человека всерьез, позвонила в Альянс в Бейруте и спросила, настоящий ли Эдмонд Сафра. Ответ пришел утвердительный. (В 2011 году "Альянс" переименовал свою учебную академию в Центр "Альянс Эдмон Ж. Сафра").

Это была не единственная благотворительная акция, которую заметили коллеги и соратники. Однажды поздно вечером в 1948 году, по словам Манна, Эдмонд взял новое пальто, которое он купил в тот день, и накинул его на бездомного. (Манн в шутку умолял его: "Эдмонд, да хабиби, отдай ему мое пальто, а свое отдай мне".)

Будучи подростком, Эдмон одновременно входил в мир беззаботных подростков, таких как Манн, и в серьезный мир взрослых. В 1948 году Рахмо Насер прислал Эдмонду телеграмму с просьбой принять у себя посла Панамы в Гонконге, который собирался посетить Париж. Не имея собственных водительских прав, Эдмонд попросил Манна стать его водителем, купил "Бьюик" и отправился с послом на юг Франции - в Канны, Монте-Карло и Ниццу. Во время поездки на новом автомобиле их остановила полиция, и подвыпивший Манн был брошен в тюрьму на неделю.

Манн без конца раздражал Эдмона. Когда в 1948 году Эдмон дал ему деньги, чтобы он сделал пожертвование Еврейскому агентству в израильском посольстве в Париже, Манн проиграл их в азартные игры. В конце года, растратив большую часть своего наследства и немалую часть доброй воли Эдмона, Манн переехал в Израиль. Но они остались на связи. Когда позднее Манн столкнулся с финансовыми трудностями, Сафра предоставил ему ежемесячное пособие.

Первый визит Эдмона на юг Франции, очевидно, произвел на него впечатление. Он снова и снова возвращался в этот регион летом, и он стал одной из его домашних баз. Что касается посла, то его контакты пригодились ему десятилетия спустя, когда Сафра хотел открыть представительство банка в Панама-Сити и искал паспорта для сирийских еврейских беженцев.

Пребывание Эдмона в Париже подходило к концу. По мере того как цены на золото в Европе гармонизировались, Эдмон в конце 1948 года вернулся в Милан, а Тавиль - в Бейрут. Сафра поселился на улице Джузеппе Мадзини, 3, в двух шагах от Дуомо, и часто посещал Восточный ораторий Сефардиты на улице Гвасталла. В 1949 году, вероятно, благодаря связям в Бейруте, он привлек несколько арабских шейхов в качестве клиентов для банка Якоба. Среди сделок, которые он организовал, была сделка на 25 миллионов долларов по доставке золота из Саудовской Аравии в Грецию.

Золото и драгоценные металлы двигались во всех направлениях, и у Эдмона, еще подростка, были свои идеи о том, как извлечь выгоду из этого потока. Он покупал мешки с золотом за самые разные монеты: швейцарские вренели, турецкие лиры, французские наполеоны, британские золотые суверены. Часть из них он отправлял в Ливан, где турецкие золотые монеты пользовались спросом, а британские монеты отправлял на Дальний Восток. Сами Кон, бывший офицер израильских ВВС, занимавшийся торговлей товарами в Европе, вспоминает, что познакомился с Эдмондом в 1947 или 1948 году на обеде в Милане с группой пожилых мужчин. Разговор шел о венгерских золотых монетах. "Он был трейдером, потому что обладал особой... хитростью, когда мог учуять дело за милю", - вспоминает Кон. Когда ситуация на рынке менялась, Эдмонд переплавлял монеты в слитки.

Однако для выполнения этой работы Эдмонду требовалась экспортная лицензия, поэтому он обратился в Министерство финансов Италии и разработал то, что впоследствии назвал "техникой Буонджорно":