…а бес в ребро!

– Я буду водить тебя в зоопарк, – пообещала ему Идочка.

За минуту до этого вернувшаяся в комнату Роза добавила:

– Если пойдешь с дедушкой в зоопарк, приведи его к обезьянам – это даст ему уверенность в его поведении: там каждый самец имеет по двадцать жен!

Глава десятая

Вечером Светлана сидела в гостиной на диване и читала газету. Ее муж Арнольд в кухне достал из холодильника ветчину, сыр, масло, хлеб и поставил на стол в гостиной.

– Светочка, а где мед?

– На полке над столиком.

– Чай будешь?

– Нет.

– А кофе?

– Не хочется.

– Почему ты опять мрачная? Чем опять недовольна?

– Не чем, а кем. Тобой!.. Это твое интервью в твоей рекламной газетенке. – Она бросила газету на стол. – Сколько можно ругать страну, в которой живешь? Тебе это еще не надоело?

– Нет. Это естественно: я живу в стране, где нам не рады.

– Когда это ты так решил?.. Сегодня? Или вчера?..

– Еще тридцать лет назад, в год прибытия. Я, как любой предприниматель, сразу начинал с предложений: открыть свой клуб, свое издательство, организовать международный фестиваль… В ответ звучало категорическое «нет!». Ни мы и ничего нашего им не нужно… Нет, им нравилось, когда наши профессора подметали улицы, наши инженеры разгружали грузовики, а наши учительницы убирали и мыли подъезды…Но когда все мы стали заниматься своим любимым делом, причем талантливо и успешно, это вызвало открытый протест.

Например, мне недавно один местный писатель-полуклассик заявил: «Мы ждали, что прилетит миллион читателей, а прилетел миллион писателей!». Поэтому русских писателей не переводят, русские газеты закрывают, русскому радио срезают финансирование… А сколько наших профессоров поменяли дворницкую метлу на кафедру в Америке!.. А сколько молодых талантов в ожидании манны небесной состарились и по сей день довольствуются бесплатной тарелкой супа!.. А сколько сегодня школьников, которые не знают, кто такой Лермонтов!.. А сколько баб здесь ходят полуголыми, у которых видны и задницы, и передницы…

– А сколько у тебя хватает злобы, чтобы столько лет хаять страну, которая тебя приютила? Которая тебя терпит и еще платит тебе и пенсию, и зарплату, и всякие пособия?

– Да, денег, которые я зарабатываю, хватит мне до конца жизни… если я умру сегодня к вечеру. Поэтому запомни: план по глупостям я уже перевыполнил и имею право на умные решения: я решил, что нам отсюда надо уезжать.

– Интересно. Чего это ты вдруг решил? Всего через тридцать лет. Тебе не нравится правительство или народ?

– Я сделал открытие: какое бы здесь ни было умное правительство, это ничего не изменит: этому правительству нужен другой народ.

– Ты это же говорил и про Россию.

– И им тоже не помешало бы разбавить себя. Впрочем, по-моему, они сейчас это и делают: в Москве – уже половина Средней Азии. У них налоги борются с зарплатами и постепенно их побеждают. Кстати, здесь у нас – тоже.

– Тебе не кажется, что в России сегодня жить легче, чем в нашу бытность?

– Согласен: вчера прочитал, что в Мурманске в День Победы для оставшихся ветеранов войны объявили бесплатное захоронение!.. И еще слышал по телевизору, что кто-то в Думе предложил опять ввести сухой закон.

– Зачем ты слушаешь всякие глупости?

– А зачем они их предлагают?.. Я хорошо помню время, когда этот закон был введен в действие, когда спиртное продавали только после одиннадцати, одну бутылку в одни руки. У винных магазинов огромные очереди выстраивались с восьми утра… Иностранцам объясняли, что это патриоты-доноры, которые хотят сдать свою кровь… Из песен выбрасывали «алкогольные» фразы, типа: «Поднимем бокалы, содвинем их разом»… На радио, на телевидении запретили называть все винно-водочные фамилии, в кино их вымарывали из титров: Петров-Водкин, Ромм, Винокур… К огласке разрешали только одну фамилию: Не-винный… Вспоминаю традиционный банкет в день премьеры. Я тогда был администратором областного театра. Автору запретили ставить на стол и водку, и коньяк, и вино… Только пепси-колу и соки, ну и соответствующую закуску: бутерброды, торты и пирожные. Бутерброды в рот не лезли, от пирожных тошнило, и тосты произносили под пепси-колу, точнее, не тосты, а пепсы. В конце этого застолья поднялся главный герой-любовник театра и пожелал драматургу: «Чтоб тебе так работалось, как нам пилось!».

– Арнольд, какой же ты черный человек, черный-черный!..

– Негр, что ли?

– Я имею в виду не тело, а душу. Сегодня – ненавидишь Израиль, в котором живешь, а вчера – ненавидел Россию, в которой жил.

– Вчера – давно закончилось, а сегодня – продолжается: я устал жить посреди Востока. Но и в Россию возвращаться не хочу. – Он подошел к холодильнику, открыл его. – Ты не купила сало?

– Не успела.

– Жаль. Ты ведь знаешь, как я его обожаю! Особенно по субботам, когда нельзя. Я могу съесть полкило сразу. Сало – это моя погибель.

– Тогда, может, ты и прав: жаль, что я его не купила… – Она глубоко вдохнула воздух, напряглась и решительно произнесла: – Послушай, мне надо с тобой поговорить, и очень серьезно… Я больше не могу, я решила…