А что там в Брюгге?

— Ой, все просто. Мура — сокращенное от Марии. На стыке веков это были довольно популярные сокращения.

Обе помолчали, глядя в темнеющее окно. Василиса, заметив очередной домик, одиноко стоящий в лесу, подумала о странных судьбах людей, живущих уединенно вдали от городов и деревень. «Наверное, — размышляла она, — в таких домах живут люди, которые пребывают в гармонии с собой. Им не нужны магазины и трамваи, кинотеатры и шумные компании. Им хорошо в лесной тишине, иногда нарушаемой шумом проходящих поездов. Смогла бы я так жить? Не знаю. Пока не знаю. Может быть на старости».

Она посмотрела на тетку и, наконец, задала вопрос, давно интересовавший ее: «А Вы когда-нибудь расскажете мне о себе? Как жили? Как выжили?»

Александра Сергеевна внимательно взглянула на нее: «Не сейчас, детка. Еще не сейчас».

И эта «детка» примирила тетку с племянницей. Наконец, сроднило, соединило две такие родственные, но такие до этого времени далекие души.

Строгая, своенравная, так и не простившая давней обиды, нанесенной родной сестрой, Александра Сергеевна приняла Василису. С этого момента Василиса все же стала «деткой» и «милочкой». С удовольствием отзывалась на «ты», решив раз и навсегда вопрос о признании тетки главой своей маленькой семьи, состоящей из нее самой и Баб Марты.

Глава 3

Петербург обрушился на Василису сразу же, не успела она вслед за теткой выйти из здания вокзала.

Город был обшарпан, неопрятен, дождлив, но невероятно прекрасен. Тетка, идя своим размашистым шагом, морщилась при виде грязных, пьяных людей, заполонивших привокзальную площадь. Брезгливо их обходила, фыркала и вполголоса ругалась. Василиса же их не замечала. Она смотрела только на дома, впитывала сырой, пахнущий морем воздух, подставляла лицо мелкому дождю и радовалась, и восхищалась, и удивлялась. Никогда она не чувствовала себя такой чистой и легкой.

— Буду здесь жить, — выдохнула она.

— Ни в коем случае! — отрезала тетка. — Приезжать — пожалуйста. Но жить — никогда. Грязь, отвратительная погода, пронизывающий ветер, дующий отовсюду, и вселенская тоска.

Василиса только улыбнулась. Ее забавляла «житейская мудрость» и принципиальность тетки. «Как захочу, так и сделаю», — подумала она и весело зашагала дальше.

В гостиницу решили не заселяться. Приехали одним днем. Узнают про старушек и домой.

Идти до Мойки оказалось недалеко. Александра Сергеевна и так всегда ходила быстро, а тут развила какую-то небывалую спринтерскую скорость. Василиса за ней практически бежала, улавливая на ходу обрывки исторических справок, литературных курьезов и дат, которыми сыпала Александра Сергеевна. Так они и неслись по Невскому проспекту: впереди летящей походкой Петра Великого с картины Серова седая дама, а за ней, перепрыгивая через лужи, наталкиваясь на прохожих и беспрестанно извиняясь, девушка с длинными, растрепанными волосами, выбившимися из-под красной беретки. Если бы в это время на Невском проходил какой-нибудь марафон любителей спортивной ходьбы, несомненно, эти двое обошли бы на полкорпуса любых чемпионов.

Подлетев к знаменитому дому, Александра Сергеевна затормозила, остановилась и, надев маску строгой, но вежливой дамы из Горсовета, вошла в парадное. Василиса так устала за время забега, что даже не смогла качественно разволноваться, увидев тот самый дом того самого Поэта. Она просто вошла вслед за теткой.

Как ни странно, но квартира оказалась не коммунальной. На входной двери была табличка только с одним номером. Но дверь не коммунальной квартиры открывать вовсе не торопились. Александра Сергеевна собралась уже уходить, но тут робко заворочалось нечто в дверном замке, начали подниматься и опадать дверные цепочки, и из-за двери на непрошенных гостей взглянул помутневший от старости, но по-суворовски строгий взгляд. После долгих объяснений на лестничной площадке, раздеваний в огромной прихожей, блужданий по длинной анфиладе пустых комнат, гостьи, наконец, добрались до небольшой комнатки с тремя высоченными окнами, задрапированными бархатными шторами, и гигантской, почти театральной люстрой, царственно свисающей с лепного потолка.

Василису так поразила эта огромная сверкающая люстра, что она не сразу обратила внимания на вторую маленькую старушку, которая кротко сидела за круглым, покрытым старомодной скатертью с кистями столом, по-ученически положив перед собой маленькие сухонькие ручки. На второй стул так же кротко присела и старушка, впустившая гостей. Оказалось, что старушки чудесным образом похожи. Ну, буквально, одна была копией другой. Две беленькие аккуратные головки с остатками волос, беленькие же кружевные воротнички с камеями на тонких шейках, темные платья с красивой вышивкой на манжетах. «Боже, двое из ларца, — подумала Василиса, — одинаковые с лица. И вообще, что-то в последнее время меня постоянно окружают разнообразной причудливости старушки».