А что там в Брюгге?

— И что, Вы отказали? — задохнулась Василиса, пропустив мимо ушей воспоминания о былой красоте Левушки и его музыкальных талантах.

— Конечно, да, — отрезала тетка. — Я же тебе рассказывала. Я к тому моменту бесповоротно и безнадежно уже была влюблена в своего будущего мужа.

— И как же тогда? И что же? — Василиса все никак не могла прийти в себя.

— Да никак. Все честно ему и выложила. И про Валентина Давыдовича, и про любовь свою к нему. Левушка, к чести сказать, достойно принял поражение, как настоящий рыцарь, но попросил об услуге — написать ему расписку, в которой я пообещаю выйти за него замуж, как только стану свободной.

— Ничего себе! — воскликнула пораженная Василиса. — И Вы написали? Да? Скажите, что написали! Написали, а он до сих пор все помнит?

— Все так было и есть. Ты угадала еще тогда, когда мы у него гостили.

— А что Вы после… Ну, после того, как… — Василиса замялась.

— После того, как ушел Валентин Давыдович? — пришла ей на помощь Александра Сергеевна. — Да я и сама не знаю. Надобности, наверное, не было. Валентин, кстати, все знал. Я сама ему на следующий день после неудачного сватовства все и рассказала. Более того, он взял с меня слово, что после его смерти я выйду замуж за Левушку.

Василиса поцокала языком: «Нехорошо, ох, нехорошо обманывать мужа!»

— Дождалась! Яйцо курицу учит, — пробурчала Александра Сергеевна. — Я просто все думаю, стоит ли вообще мне выходить за него? Мы оба уже привыкли жить поодиночке. Левушка, между прочим, так никогда и не женился. Хотя за ним и тогда девушки увивались, да и сейчас, полагаю, от дам отбоя нет. Но так и не женился. Мда… Благородный рыцарь, верный своему слову.

— А он всегда такой был? — робко поинтересовалась Василиса, невольно делая акцент на слове «такой».

— Ты про конвульсии? — уточнила, не миндальничая, тетка. — Нет, конечно. Это последствия возможного инсульта. Врачи точного диагноза не поставили, только предположили. Лет двадцать назад, когда отец его скончался, что-то в организме Льва Кирилловича сломалось. По началу он даже передвигаться не мог. Тело не слушалось. Но помаленьку научился им управлять. Худо-бедно, но как-то ходит.

— Так подействовала смерть отца? — глубоко сопереживая трагедии отнюдь уже не смешного Льва Кирилловича, спросила Василиса.

— Ну да. Такие поломки в организме просто так не происходят. Отца его долго травили на работе. Он почтенным профессором был, работал уже на пенсии в университете. Что там произошло точно, Левушка, как порядочный мужчина, не распространяется. Не опускается до сплетен. Но травля была — это факт. Ну и случилось то, что случилось. Сердце профессора не выдержало. Умер. А потом и Левушку сломало. Да что там говорить! Много грязи, много гадости было… Но жизнь продолжается. Левушка жив, почти здоров, светлая голова, замуж вон зовет.

— Мне он очень понравился, — вздохнув, призналась Василиса и добавила. — А жить в одиночестве, когда есть человек, который так к Вам относится и так Вас любит, по-моему, глупо. Пообещайте, что подумаете. Мне кажется, что пришло, наконец, время принять предложение рыцаря. И пообещайте, что не 50 лет снова думать будете.

— От чего ж не пообещать-то? — улыбнулась кокетливо пожилая дама. — Тем более, что пятидесяти лет, боюсь, у меня в запасе и не будет.

Василиса прыснула, и они обе рассмеялись.

Глава 3

Осень полностью вошла в свои права. ЗасыпАла листьями лавочки и дорожки в парке. Проливалась мелкими, пока еще редкими и робкими дождями на город. Радовала яркими красками. Воздух был наполнен и сух, но чувствовалось уже в нем приближение зимы. Это тревожило и волновало.

Василиса любила гулять под моросящим дождем, шелестеть мокрыми листьями, вдыхать ароматы желтого, бронзового, огненно-рыжего, медного парка. Любила сидеть на ступеньках старинного, барского дома, наслаждаясь печальным сочетанием обветшавших колонн, поддерживающих портик, и разноцветным ковром из листьев, устилавшим часть крыльца, некогда парадного и торжественного, а ныне представляющего собой только призрак былой красоты. Парк, бывший в свое время достоянием и украшением округи, сейчас находился в запустении. Что-то грустное, пронзительно-щемящее было в нем. Витала в воздухе, запутываясь между веток старинных деревьев, тоска об утраченном великолепии. И эта тоска гармонично и очень правильно соединялась с тоской осенней. Светлой и трогательной.

Василиса могла сидеть часами, наблюдая за кружащимися листьями, замечая пролетающие мимо невесомые паутинки, угадывая в скользящих в вышине облаках очертания зверей и птиц. Василисе было уютно и тепло, спокойно и радостно. У нее было все, о чем она мечтала с детства: прекрасный дом и любящая семья. Семья немного странная, состоящая из внезапно обретенной тетки и полусумасшедшей старушки. Но в том, что ее любят, Василиса не сомневалась. У нее не было только разгаданной тайны.

— Я приглашаю вас с Марфушей к себе в гости, — Александра Сергеевна произнесла это почти угрожающе. — И книгу не забудь. Жду вас к 18,00.

— Будет исполнено, Ваше Сиятельство, — почтительно ответила Василиса.