A Girl in Black and White

Я вздрогнула от этого воспоминания. Потому что, если бы я знала его так, как знала сейчас, я бы согласилась. От ностальгии у меня перехватило горло, а на сердце стало тяжело. Всегда ли я хотела поместить мысль о том, что наконец-то была бы с ним, в воспоминания, где этого никогда не было? Потому что, если я не получила бы то, за чем пришла, сожаление преследовало бы меня в моих снах. Я была молода, я понятия не имела, что то, чего я хотела, на самом деле усугубило бы мои чувства; но в глубине души я прятала правду за ничтожной потребностью в закрытии.

Мысль о сожалении, преследующая меня так же, как Тени, придала мне силы духа сделать то, зачем я пришла.

Я подняла глаза и увидела, что он сидел, откинувшись на спинку стула, протирая лезвие полотенцем с каким-то маслом, с сердитым выражением лица, как будто у него был хороший день, пока я не вошла в его комнату. Мне было все равно, что он чувствовал. Он сделал это со мной, и он собирался это исправить.

Я понятия не имела, как сказать ему, чего я хотела, поэтому просто оттолкнулась от двери и подошла к нему.

Его взгляд был опущен, его внимание полностью сосредоточилось на своей работе, как будто меня здесь вообще не было. И я бы не стала лгать и говорить, что это не было пугающим — потому что нервы были достаточно крепкими, они вибрировали у меня под кожей.

Оказавшись перед ним, я вырвала нож у него из рук и отбросила в сторону. Его прищуренный взгляд метнулся вверх, но к тому времени я уже наклонилась и крепко прижалась губами к его губам. Как будто я ненавидела его. Как будто я вспомнила каждую причину в моем списке, все семьдесят четыре из них. Сердитый стон сорвался с моих губ от тепла его языка, коснувшегося моего. Я еще сильнее прижалась к нему, поставив колено на стул между его ног. Но он уже схватил меня сзади за бедра, притягивая к себе так, что я оседлала его, живот к животу, грудь к груди.

Моя кровь зашипела. Я почти слышала, как она бежала по моим венам, как звенела в ушах. Шероховатость его рук проложила огненно-горячие дорожки по моим бедрам, заду, а затем вверх по моему торсу, касаясь моей груди и нежно сжимая, прежде чем спустилась обратно к бедрам. Стон сорвался с моих губ, и он поймал его ртом, играя моим языком со своим.

Я прижалась к нему, застонав, когда его твердая длина коснулась моих ног.

По какой-то причине я знала, что должна была сказать ему, что хотела зайти дальше, чем пылкий поцелуй, когда мне действительно это было нужно. Я устала ждать. Я хотела этого сейчас, всего этого. Я хотела, чтобы он погасил этот пылающий огонь под моей кожей, чтобы я могла снова дышать, перестать фантазировать об этом моменте и, наконец, познать его.

У меня не было слов, поэтому я просто провела рукой вниз по его груди, мышцы его живота напряглись от моего прикосновения, а затем между наших ног, положив ладонь прямо на его макушку. Он застонал, глубоко и хрипло, его лоб прижался к моему. Я понятия не имела, что делала, но звук, который он издал, когда я всего лишь положила на него руку, заставил меня вздрогнуть. Его дыхание было тяжелым, неровным, как будто это было каким-то болезненным и совсем не приятным для него, в то время как я нерешительно провела рукой по всей его длине, вверх и вниз.

Наши неистовые движения превратились в медленные и ленивые, наше дыхание смешивалось с тяжелым, влажным воздухом. Я еще раз поцеловала его в губы, прошептав напротив них:

— Уэстон... пожалуйста...

Он замер, на мгновение став ледяным, прежде чем поднялся на ноги так резко, что я упала спиной на пол.

Он выругался, закрыв глаза и отступив от меня, как будто не мог даже помочь мне подняться.

Я сидела там, унижение и гнев переполняли мою грудь. Этот тупой ублюдок хотел меня, сколько раз говорил мне об этом? У меня только что были доказательства. Так почему же он отталкивал меня снова и снова, как будто это было не так?

С разочарованием, закипающим в моей груди, я поднялась на ноги и, обернувшись, увидела, что он направился к двери. Он открыл ее и встал рядом, крепко ухватившись за край, таким единодушным образом говоря мне убираться к чертовой матери.

Гнев, а затем паника поднялись в моей груди с привкусом сожаления, если я вошла бы в эту дверь. Итак, я стояла неподвижно, мое сердце бешено колотилось в груди.

— Тебе нужно уйти, — грубо сказал он, не отрывая взгляда от стены перед собой, как будто устал надо мной смеяться.

Если бы я ушла сейчас, у меня было бы худшее завершение в истории завершений. Уэстон, возможно, был упрям в том, чего хотел, но я была непреклонна. И если бы он хотел, чтобы я ушла, ему пришлось бы вынести меня на руках ... И тут я вспомнила кое-что, что он сказал мне раньше ... кое-что, что, по его словам, наверняка сделало бы меня больше не девственницей.

Я даже не дала себе времени подумать об этом: Я расстегнула кожаный пояс на бедрах, прежде чем стянула бретельки платья с плеч. Свободная ткань скользнула по моим рукам, пока не коснулась пола. Под ней ничего не было. Я дышала неглубоко, сердце билось, как крылья колибри.