А может?.. (СИ)

Нина прошла в глубь особняка, включив приглушённый свет и сняв пальто и обувь, оставшись в одном платье. В каждом её движении читалась такая лёгкость, что Йен не мог отвести от неё взгляд.

У себя дома Нина впервые за вечер могла спокойно посмотреть на Сомерхолдера. Взъерошенные волосы, гладко выбритые щёки, кажется, даже румянец на них, чёрная рубашка с брюками такого же цвета, — он был очень похож на Деймона из первого сезона. Именно так выглядел Йен, когда они познакомились.

А самое главное — глаза, пронзительные сапфировые глаза, которые прожигали её душу насквозь и которые можно было легко разглядеть даже в тусклом свете. Даже если Нина стояла к Йену спиной, она чувствовала, что он на неё смотрит.

«Какого же чёрта ты настолько привлекателен… Ненавижу тебя за это».

— О чём ты хотел поговорить? — удивительно сохраняя спокойствие, даже с некоторым вызовом спросила Добрев.

Йен внимательно посмотрел ей в глаза: взгляд был затуманен алкоголем, и у него в голове пронеслась мысль, что, возможно, сейчас не самое лучшее время для разговоров. Но, с другой стороны, она сама предложила ему поехать к ней домой. Может быть, он на верном пути?

— О том…что между нами происходит, — сглотнув, произнёс Сомерхолдер. — Так невозможно, Нина. Это безумие.

— Ты что-то похожее сказал мне в баре.

— Я знаю, — ответил Йен, потерев руками глаза. — Просто… Чёрт, съёмки заканчиваются через месяц. Всего какой-то месяц, и ты наверняка уедешь… И всё, мы чужие. Мы уже три месяца как чужие, но… Господи, Нина, я не могу этого допустить.

Сомерхолдер глубоко вздохнул и провёл ладонями по лицу.

Нина смотрела его, но смысл его слов доходил до неё отдалённо. Она думала совершенно о другом. Она хотела его. Сейчас. И плевать, что будет потом.

«Что же творит этот чёртов виски…» — бормотала про себя Добрев.

— Чёрт, честно, я сам не знаю, кто меня дёрнул за язык, когда я в баре сказал тебе, что нам нужно поговорить. Я, правда, не знаю, как найти такие слова, которые…могли бы мне помочь…всё вернуть.

Йен делал большие паузы между фразами, и было видно, что подбирать слова ему действительно нелегко.

В этот момент Нина подошла к нему так близко, что теперь их лица оказались на совсем небольшом расстоянии.

— Говорить у тебя и правда получается хреново, — с лёгкой усмешкой сказала она. — Тогда, может быть, попробовать на немного другом языке?

С этими словами Нина притянула Сомерхолдера за рубашку к себе и впилась ему в губы так сильно, что на мгновение у него перехватило дыхание. Он машинально положил ладонь ей на поясницу. Её рука невесомо скользнула по торсу, отчего Йен почувствовал, как по коже побежали мурашки, а мышцы напряглись, и девушка ловко расстегнула две верхние пуговицы.

Добрев на мгновение отстранилась. Взгляд Йена был изумлённым, но в нём ясно читалось: он хочет того же, что и она.

— Нина… — только и смог выдохнуть он.

Расправляться с пуговицами девушке больше не хотелось, поэтому она резким движением разорвала рубашку, которая тут же неприятно затрещала. Что-то лёгкое ударилось об паркет — кажется, несколько пуговиц.

— Заткнись, — рыкнула она, покрывая влажными поцелуями его грудь.

И Сомерхолдер сдался. Он, определённо, скучал по этому. Наверное, во всём и правда виноват виски… Да только какая теперь разница? Только они могли дать друг другу то, чего оба действительно хотели.

====== Глава 62 ======

Когда Йен проснулся, судя по всему, уже наступило утро: не вставая с кровати, можно было из окна увидеть широкую полосу серого зимнего неба, уже ставшего таким привычным и не предвещавшего изменения картины в ближайшее время. Зима в Ковингтоне в этом году выдалась на удивление снежная и морозная, но не было в ней чего-то такого, что могло бы напомнить о чуде в эти рождественские и новогодние дни. Природа будто бы погрузилась в долгий сон, снегопады превратились в злые метели, часто завывавшие по ночам, а хрустящий под ногами снег совсем не радовал, заставляя думать не о зимних семейных праздниках, а о том, чтобы скорее пришла весна. А может быть, обо всём этом не мог думать только Йен, потому что теперь он смотрел на мир совершенно другими глазами, словно бы сквозь пелену какого-то тумана, которая, быть может, и скрывала теперь от него всё то, что ещё недавно заставляло его радоваться, как ребёнка, и, пусть ненадолго, но возвращаться в счастливое беззаботное время, когда у тихо потрескивающего камина в рождественскую ночь собиралась вся его семья, и время неспешно текло под разговоры обо всём на свете, когда так хорошо мечталось…