А.П.Чехов: Pro et contra

Мы уже видели, до какой степени отрицание пользы, при­носимой нетенденциозными художниками, несправедливо, мы сейчас увидим, что кроме того оно неразумно. Творческий про­цесс не механический — а бессознательный, непроизвольный, органический, о чем может свидетельствовать каждый истин­ный художник и все, кому случалось наблюдать возникнове­ние первого психического импульса, составляющего самое зер­но художественного произведения. Сознание, критическая работа, научная подготовка составляют ряд очень существен­ных моментов, либо предшествующих творческому акту, либо следующих за ним, но специальное отличие этого акта от всех других душевных состояний и эмоций заключается именно в его бессознательном, органическом и непроизвольном характе­ре. Истинно художественные произведения не изобретаются и не делаются, как машины, а растут и развиваются, как жи­вые, органические ткани. С этим положением можно, пожа­луй, спорить, так как, к несчастью, психология творчества еще слишком мало разработана для того, чтобы подтвердить незыблемыми научными доказательствами этот эмпирический закон, хотя я вполне уверен, что высказанная мною мысль не встретит возражений среди лиц, мало-мальски знакомых по наблюдению или собственному опыту с процессом возникнове­ния художественных произведений. Но, раз вы согласились с тем положением, что творческий акт не есть механическое, сознательное приспособление, а явление органическое, непро­извольное, вам неминуемо придется признать и то, что твор­ческому акту невозможно и неразумно предписывать какие бы то ни было внешние, не от него зависящие законы и теорети­ческие формулы, подобно тому, как нельзя путем каких бы то ни было внешних механических приспособлений изменить внутреннее морфологическое строение органа, по произволу управлять биологическими процессами в животной или расти­тельной ткани. В этом смысле художник так же не властен по произволу изменить в своем собственном произведении какую бы то ни было, даже самую ничтожную черту, как садовник, культивирующий растение, не властен прибавить или отнять у цветка ни один лепесток. Тенденция вполне законна, если она является таким же бессознательным, непроизвольным, орга­ническим продуктом художественного темперамента, как и все другие элементы, входящие в состав творческого акта, но, только что она навязывается извне как теоретическая форму­ла, она либо портит и калечит художественное произведение, либо является мертвым несрастающимся придатком, неспособ­ным омрачить красоты всего произведения: в таком случае она не может слиться, смешаться с ним, как масло не сливается с водой, как палка, приставленная к цветку, — с самим расте­нием. Конечно, критики могут сердиться и выходить из себя по поводу того, что Гораций — не Ювенал, что Фет — не Не­красов, что г-н Чехов — не г-н Короленко, но это комичное не­годование будет так же праздно, неразумно и ненаучно, как негодование биолога по поводу того, что у данной разновиднос­ти пять, а не шесть лепестков, что артериальная кровь красно­го, а не черного цвета.

Трудно заподозрить такого художника, как Шиллер, в об­щественном индифферентизме, в отсутствии идейности и глу­боко прочувствованной, органически связанной с свойствами его темперамента и, следовательно, вполне законной тенден­циозности, а между тем и он определяет творческий акт как что-то непроизвольное, стихийное, над чем не властны ника­кие внешние предписания, теоретические формулы и рассу­дочные требования:

«Не мне управлять песнопевца душой», ■

Певцу отвечает властитель: «Он высшую силу признал над собой, —

Минута ему повелитель. По воздуху вихорь свободно шумит, Кто знает, откуда, куда он летит? Из бездны поток выбегает:

Так песнь зарождает души глубина, И темное чувство, из дивного сна При звуках воспрянув, пылает» ¹².

Н. К. МИХАЙЛОВСКИЙ Об отцах и детях и о г-не Чехове