А.П.Чехов: Pro et contra

[83] Обосновывается, между прочим, религиозностью крестьян, выве­денных в «Овраге»; далее — ссылкой на соответственное неулови­мое впечатление от его произведений; затем невозможностью ина­че понять некоторые его вещи, напр<имер>, «Студент» и особенно «Скучная история» (которые выше я старался осветить с моей точ­ки зрения).

[84] Примером аналогичного значения искусства может служить уста­новление закона золотого сечения и других эстетически совершен­ных пропорций — путем математического измерения совершен­ных произведений скульптуры и архитектуры. (Иное значение имеет индуктивная находимость законов музыки.)

[85] Ср. также остроумную книгу Дюринга «Великие люди в литерату­ре.» ¹⁵

[86] Как всякая мистика, она онтологизирует психологическое.

[87] Красивое соединение объективно-научной и публицистической кри­тики дает литературная критика Н. К. Михайловского.

[88] Аналогичное — в области науки права. Здесь объект живет своей внутренней жизнью, имеет свою структуру (догматическое строе­ние правосистем). Поэтому очень долгое время было одно из двух: или эта структура объекта оживала, и мы имели не науку, а по­месь практики и теории — догму права с ее постулатом цельности позитивной правосистемы и логическим, а не историческим от­ношением к контроверзам (ср. отношение романистов к Corpus juris¹⁶); или же более могущественные чары — чары философского синтеза — покоряли объект, и получалась философская теория права (таковая есть почти у каждого философа-метафизика). Толь­ко сравнительно недавно проснулся в области права дух истинно научного анализа; и долгое время, да еще и теперь, мало-мальски крупный теоретический ум знаменательно быстро приобретает славу великого юриста. Приблизительно такое же искажение со­ответственного научного познания на почве оживания самостоя­тельной структуры объекта представляет и современная история философии, которая на место отыскания специфического ряда раз­вития — ставит имманентную критику систем и прагматизм (что на самом деле — лишь предварительная обработка материала); а главное — оценку истинности отдельных систем (ср. Введение Вин- дельбанда к его «Истории философии по идеям»¹⁷) — что, оче­видно, предполагает определенную уже философему у историка- ученого.

[89] В истории же искусства прогрессировало или регрессировало и то, что должно быть постоянным по теории искусства (напр<имер>, история реализма), т. е. история искусства заключает в себе объ­ективно-положительное и отрицательное как самое крупное под­разделение произведений искусства. Так теория искусства создает объективно-оценочный элемент истории искусства. На этой основе историко-культурный момент, сплетаясь с прагматическим, будет освещать генезис искажений постоянного и обновлений перемен­ного, данных в истории искусства.

[90] Ввиду важности обоих писем, привожу их здесь целиком.

[91] В начале было Дело (нем.). — Примеч. ред.

[92] Не шумите, Софи уже уснула. Вы медведь (фр.). — Примеч. ред.

[93] Идущие на смерть приветствуют тебя (лат.). — Примеч. ред.

[93] Наиболее полная из известных мне сводка воспоминаний о Чехове сделана Ф. Д. Батюшковым в его статье «А. П. Чехов по воспоми­наниям его и письмам» (сборник «На памятник Чехову», изд. 1906 г.).

[94] Это относится особенно к воспоминаниям Максима Горького в «Нижегородском сборнике»²². Давно уже отмечена особенность Горького — заставлять всех своих героев говорить одним языком, и именно, языком самого автора. Не избег этой участи и Чехов: говорит он, мыслит и даже «действует» в очерке М. Горького со­всем «по-горьковски». Так что при чтении минутами сдается, что не Горький Чехову, а Чехов Горькому пишет поминальную статью своим правдивым пером.

[94] Курсив мой. — М. Н.

[95] Г-н Сергеенко, знавший Чехова еще на школьной скамье, отмечает (Приложение к «Ниве», 1904 г.) задатки этих особенностей уже в Чехове-гимназисте²⁴:

«.Держался он полувяло, полузастенчиво, с той осмотритель­ностью в поступках, которая с годами превратилась у него в дра­гоценный житейский такт, привлекавший к Чехову людей и ограждавший от злобствующих недоброхотов. Чехов никогда не подлаживался к людям и не старался им угождать, а скорее был вял в своих отношениях. В этом отношении Чехов мало изменил­ся с детства. И тогда он являл собою как бы нейтральную сторону, не проявляя замашек к подчинению других, но и не растворяясь никогда своей личностью в окружающих явлениях».