Читаем А. П. Чехов в воспоминаниях современников полностью

Студенческие волнения происходили осенью 1896 г. Первоначаль­ным поводом послужило назначение на медицинский факультет нежела­тельного профессора Попова. Сходки студентов были сорваны, и зачинщи­ки арестованы. Вступившегося за студентов профессора Эрисмана удали­ли из университета. Тогда студенческий «Союзный Совет объединенных землячеств» обратился к студентам с воззванием, в котором указывал на то, что «современный университетский режим есть лишь частичное про­явление общегосударственной политики. Борясь против насилия и про­извола университетского начальства, студенчество будет закаляться и вос­питываться для политической борьбы с государственным режимом». Было организовано вторичное выступление уже «с политической окраской», которое повлекло за собой массовые аресты студентов. Тюрьмы не вмеща­ли всех арестованных. Появилась угроза закрытия университета. По ходатайству университетской администрации виновность студентов была разделена на три категории — для второй и третьей аресты заменили дисциплинарными взысканиями. Организаторы и руководители заключе­ны в тюрьмы.

В это же время (в феврале 1897 г.) общество было взволновано смертью петербургской курсистки Ветровой, арестованной по подозрению в сношениях с типографией народовольцев. Не выдержав тяжелых усло­вий заключения в Петропавловской крепости, она облилась керосином из лампы и подожгла себя.

В разговоре с корреспондентом газеты «Киевлянин» Чехов назвал студенческое движение «несерьезным» (Киевлянин, 1904, № 186, 7 июля), а посетившему его в 1901 г. Н. А. Рубакину сказал, что поверит в революцию только тогда, когда ее станут делать люди не моложе сорока лет» (Записки Н. А. Рубакина, ГБЛ).

Павел Александрович Никашин, студент юридического факультета Московского университета.

Стихотворение, стилизованное под А. В. Кольцова, было напечатано в «Русском слове» (1896, № 247, 15 октября), редактором-издателем которого был А. А. Александров. Первые буквы стихотворения составляли фразу: «Александров дурак».

См. коммент. 33 в восп. Щеглова, с. 642. Чехов был у Л. Н. Толстого в Ясной Поляне 8 и 9 августа 1895 г.

В. Н. Семенкович жил в Васькине, по пути из Мелихова в Лопасню. Упоминаемая записка, написанная рукою М. П. Чеховой, сохранилась среди писем Семенковичу (ЦГАЛИ)

Экземпляр «Палаты № 6» с надписью: «Алексею Ивановичу Яковлеву, 97.16/IV. Мелихово» находится сейчас в Московском Доме- музее А. П. Чехова, куда был передан сыном А. И. Яковлева. Вероятно, такая же надпись была сделана на книге «Хмурые люди», подаренной П. Никашину. По возвращении в Москву Павел Никашин писал Чехову (19 апреля 1897 г.): «Глубокоуважаемый Антон Павлович! Позвольте от души выразить Вам благодарность за то радушие, с которым Вы нас при­няли. Есть люди, которых хочется полюбить при первом же знакомстве, а когда расстанешься с ними — любить еще сильнее, и делается грустно. Это — Вы и Ваше семейство. Простите нам нашу шероховатую и тяжелую назойливость: мы так неопытны и так Вас любим, что не умели быть сдер­жанными. Будьте добры, передайте Вашему семейству наши пожелания всего хорошего. От души желаю Вам здоровья и счастья, чтоб Ваш талант рос все выше и выше! Глубоко Вас уважающий Пав. Никашин» (ГБЛ).

M. М КОВАЛЕВСКИЙ

ОБ А. П. ЧЕХОВЕ

(Стр. 361)

Впервые — Биржевые ведомости, 1915, № 15185, 2 ноября. Печата­ется по тексту: Чехов в восп., с. 447.

Ковалевский Максим Максимович (1851—1916) — юрист, историк и социолог. Уволенный в 1887 году из состава профессоров Московского университета за «вольнодумство», уехал во Францию. Читал лекции в Париже и Брюсселе. В 1901 году основал в Париже высшую русскую школу социальных наук.

В Биаррице Чехов прожил с 8 по 22 сентября 1897 г.

Чехов писал сестре М. П. Чеховой 29 сентября (11 октября) 1897 г.: «Познакомился с Максимом Ковалевским, живущим около Ниццы в Beau- rieu, в своей вилле. Это тот самый М. Ковалевский, который был уволен из университета за вольнодумство и в которого, незадолго до своей смерти, была влюблена Софья Ковалевская. Это интересный, живой человек; ест очень много, много шутит, смеется заразительно — и с ним весело. Гото­вится к лекциям, которые будет читать в Париже и Брюсселе».

Чехов был в Ницце зимой 1897/98 и 1900—1901 гг.

Чехов писал В. М. Соболевскому 4 (16) декабря 1897 г. из Ниццы: «Пишу я здесь гораздо меньше, чем рассчитывал. Писать в номере, за чужим столом, <...> в хорошую погоду, когда хочется вон из комнаты, — это трудно, очень трудно. Здесь нужно читать, а не писать»; 14 (26) декабря он писал о том же М. П. Чеховой: «Много сюжетов, которые кис­нут в мозгу, хочется писать, но писать не дома — сущая каторга, точно на чужой швейной машине шьешь».

Вскоре, в Ницце, Чехов написал рассказ о сельской учительнице «На подводе».

Персонажи произведения M. Е. Салтыкова-Щедрина «Убежище Монрепо» (1878—1879).

См. коммент. 20 к восп. Щепкиной-Куперник, с. 655.

Перейти на страницу:

Все книги серии Серия литературных мемуаров

Ставка — жизнь.  Владимир Маяковский и его круг.
Ставка — жизнь. Владимир Маяковский и его круг.

Ни один писатель не был столь неразрывно связан с русской революцией, как Владимир Маяковский. В борьбе за новое общество принимало участие целое поколение людей, выросших на всепоглощающей идее революции. К этому поколению принадлежали Лили и Осип Брик. Невозможно говорить о Маяковском, не говоря о них, и наоборот. В 20-е годы союз Брики — Маяковский стал воплощением политического и эстетического авангарда — и новой авангардистской морали. Маяковский был первом поэтом революции, Осип — одним из ведущих идеологов в сфере культуры, а Лили с ее эмансипированными взглядами на любовь — символом современной женщины.Книга Б. Янгфельдта рассказывает не только об этом овеянном легендами любовном и дружеском союзе, но и о других людях, окружавших Маяковского, чьи судьбы были неразрывно связаны с той героической и трагической эпохой. Она рассказывает о водовороте политических, литературных и личных страстей, который для многих из них оказался гибельным. В книге, проиллюстрированной большим количеством редких фотографий, использованы не известные до сих пор документы из личного архива Л. Ю. Брик и архива британской госбезопасности.

Бенгт Янгфельдт

Биографии и Мемуары / Публицистика / Языкознание / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология
60-е
60-е

Эта книга посвящена эпохе 60-х, которая, по мнению авторов, Петра Вайля и Александра Гениса, началась в 1961 году XXII съездом Коммунистической партии, принявшим программу построения коммунизма, а закончилась в 68-м оккупацией Чехословакии, воспринятой в СССР как окончательный крах всех надежд. Такие хронологические рамки позволяют выделить особый период в советской истории, период эклектичный, противоречивый, парадоксальный, но объединенный многими общими тенденциями. В эти годы советская цивилизация развилась в наиболее характерную для себя модель, а специфика советского человека выразилась самым полным, самым ярким образом. В эти же переломные годы произошли и коренные изменения в идеологии советского общества. Книга «60-е. Мир советского человека» вошла в список «лучших книг нон-фикшн всех времен», составленный экспертами журнала «Афиша».

Александр Александрович Генис , Петр Вайль , Пётр Львович Вайль

Культурология / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное