…А родись счастливой

…В кресло опять сел полковник Орлов, долго рассматривал её отражение в зеркале, потом попросил открыть стоящий у него на коленях уклеенный картинками рундучок. Она нажала на блестящую кнопочку, рундучок открылся с медленным красивым перезвоном, и из его бархатной глубины поднялся… тяжёлый ржавый якорь.

– Какой же это якорь надежды? – спросила она. – Его надо чистить…

– Это не он. Это Судьба вон тех ребят, – кивнул полковник на два комка, закрытых простынями, в углу комнаты. – Якорем он станет, когда вы возьмёте его отсюда и встанете между ними.

– Я не подниму его. Он такой тяжёлый.

– Он тяжёлый для них. Для вас – вполне по силам. Он и для них будет легче, если вы зацепите их и поведёте.

– Куда мне их вести?

– Вон туда, – показал Орлов на открытое окно, за которым было высокое небо с тёмными кучевыми облаками.

– Там им будет холодно. Солнышка-то нет.

– Солнышко будет, когда вы поведёте их за собой. У вас должно получиться.

Она попробовала поднять якорь. Верно, совсем не тяжёлый. Перенесла его в комнату и поставила между комками, покрытыми простынями. Ржавчина тронулась медленно сползать с якоря, а простыни только чуть открылись, обнажив две пары испуганных, страдающих глаз.

– Я принесла вам Якорь Надежды. Пойдёмте вместе, выпустим солнце из облаков!

– Нет. Ты принесла нам Отчаяние. Его стало больше, чем у нас было.

– Ну, давайте попробуем вместе раздвинуть облака…

– Чтобы у нас появились силы идти за тобой, ты должна полюбить нас такими! – Простыни слетели с комков, и она увидела двух взъерошенных крупноглазых парнишек в нижнем белье. У одного рукава рубашки болтались прямо от локтей. У другого – один рукав висел от плеча, и была пуста от пояса порточина кальсон. – Ты, как все, будешь нас только жалеть! – И пустой рукав взлетел, чтобы лечь ей на плечо. Она дёрнулась от него и открыла глаза.

Перед ней стояла соседка по квартире:

– Ты чего тут развалилась не на своём месте? Или мы опять поменялись комнатами?

– Извини, я задремала. Смотрела твою передачу… И уснула.

– Ты свою сначала сделай, чтобы спать на ней!

– Извини! – И Люба ушла к себе комнату.

Быстро уснуть не получилось. В голове толпились Кольчугина… полковник Орлов… обрубленные войной мальчишки, требующие полюбить их… Жорик, тягуче просящий не делать этого и не уходить из их гримёрки…

Утром, сбивчиво соображая с чего начать разговор, Люба дожидалась прихода Леонида Петровича в коридоре возле дверей его приёмной. Мимо в приёмную входили люди. Многих она уже знала. Они здоровались, спрашивали: «Чего стоим?», предлагали пройти вперёд. Она кивала и оставалась на месте. Остановился перед ней и Леонид Петрович и тоже спросил:

– Чего стоим?»

– Я к вам…

– Ну, проходим, – предложил он и открыл перед ней дверь.

– Вы знаете… – заговорила она, оставаясь на месте. – Вчера была Надежда Кольчугина из Великогорска…

– Видел. И что?

– Она предложила мне стать у них ведущей…

– Молодец. А вы?

– Я не знаю, – растерялась Люба.

– И я не знаю за вас.

– Мне неудобно… Вы меня так приняли…

– Ну, и там, я думаю, примут не хуже, если приглашают. Ведущий – это новый уровень. Я бы согласился. Студия хорошая. Поработаете там, набьёте шишек, наберётесь опыта… И к нам вернуться – никогда не поздно. Кольчугинцы у нас уже, по-моему, есть. И вам, с вашими задатками, не всё же сидеть в подстрижорах. Успехов! Василию Семёнычу я сейчас скажу, если вы меня отпустите на планёрку, – улыбнулся Леонид Петрович и стал боком встраиваться в дверь.

– Ой, извините, спасибо! – сказала она ему вдогонку и, как школьница, только что сдавшая на пятёрку страшный экзамен, едва ли не вприпрыжку побежала к себе на этаж.

– Эй! Чего я вам сейчас скажу! – огорошила она Жорика и Наташку и плюхнулась в своё рабочее кресло.

– Замуж выходишь? – спросила Наташка.

– Ага!.. За – новую работу! Леонид Петрович отпускает меня в Великогорск.

– Любочка! Вы что? Где Москва и где Великогорск? Вас Слава Зверев звал к себе в салон! Где вы ещё найдёте такое в своём Свиногорске?

– А я и искать не буду. Меня же Кольчугина пригласила работать ведущей программы! Правда, не знаю пока какой… Главное – это эфир, Жорик!

– Эфир, кефир – какая разница?.. Хотя, конечно, пудрить людям мозги, светясь на экране, это не голову в тазике мыть…

– Плешивые головы это наш с тобой удел, Жора, – сказала Наташка. – Ни на что другое мы рожей не вышли…

– Ну, что вы такое говорите, Натали!

– Говорю, что думаю. Иди, подруга, иди! Устроишься – нас позовёшь, если там, конечно, копейка покрепче.

– Обязательно. Я уже так привыкла к вам.

– За меня не говори, Натали! Я здесь на виду у таких людей! А там?..

– Великогорск – очень большой город! И студия у Кольчугиной на первом месте не только в городе, – заступилась Люба за будущее место работы. – Потом Леонид Петрович сказал, что и сюда я смогу вернуться…

Глава 24.