А в чаше – яд

Едва успела Нина отойти от двери да достать чаши, как медные пластинки на входе тоненько звякнули. Отведя занавесь в сторону, на пороге стояла Гликерия. Слезы уже катились у нее из глаз. Всхлипывая, она кинулась Нине на шею. Та обняла ее в ответ, тоже со слезами на глазах.

Вошедший вслед за Гликерией невысокий мужчина смущенно кашлянул. Подруги обернулись. Оторвались друг от друга, утирая слезы краем платка. Нина предложила гостю присесть, недоуменно взглянула на Гликерию. А та зарделась, заулыбалась, лицо руками закрывая. Нина, ничего не понимая еще, молчала, ожидая, что гость скажет, зачем пожаловал. Вдруг дверью ошибся. Она перевела взгляд на Гликерию, и тут ее осенило:

– Гликерия, так это… – не зная, прилично ли назвать гостя сикофантом, аптекарша осеклась.

А он встал, поклонился Нине и бархатным голосом произнес:

– Доброго дня тебе, почтенная Нина. Я рад наконец с тобой познакомиться. Я Иосиф, сикофант, – он улыбнулся ей. Нина смутилась и сердито глянула на Гликерию.

– Раньше не могла объяснить, – прошипела ей тихо.

– Так ты ж не слушала, – начала оправдываться та.

Нина возмущенно открыла было рот, собираясь высказать подруге наболевшее, но сикофант уважительно прервал, сообщив, что Феодор велел передать свое почтение и просил Нину заглянуть к старику завтра, побеседовать. Аптекарша рот захлопнула. Посмотрев на счастливое лицо Гликерии, поняла, что ссорой никого не вразумишь. Засуетилась, гостей приглашая во двор, к столам. Там уже стояли кувшины с вином и водой, остывало запеченное в глине мясо. Гликерия положила на стол принесенный силигнитис. На широком глиняном блюде уже разложены были хлеб, нежный сыр, овощи, прикрытые от насекомых и пыли чистой тряпицей.

Не успели отломить хлеба, как подошли Галактион и Павлос, опять над чем-то хохоча и перебивая друг друга. Галактион обрезал свои локоны покороче. Волосы у него отрастали, у корней была видна светлая полоска, контрастирующая с черной, неровно прокрашенной шевелюрой.

От вина почему-то все отказывались, пили воду, рассказывали, какие новости в городе произошли, пока Нины не было. Иосиф сообщил, что прибыл генуэзский корабль сегодня. Нина на рассказчика взгляд метнула, хотела спросить что-то, да не стала прерывать. А тот поведал, что коммеркиарии с корабля мзду положенную собрали, а ворье у них ту мзду увело. И скандал был, Иосиф ходил разбираться да вора искать.

Рассказали, что пришел караван, привез товаров разных много. Что в базарный день будут продавать на форуме и благовония, и вина, и масла, и украшения. Аптекарша взяла на заметку, надо будет к караванщикам зайти за опиумом и кореньями редкими.

Про свое пребывание во дворце Нина рассказала коротко. Что императрица ее у себя прятала, пока настоящего отравителя не нашли. Что наследник и Капитолина научили ее играть в затрикион. Мудреная игра, аптекарша не сразу запомнила, как какую фигуру двигать можно. Рассказывала она всем и про красоту дворцов и садов, про прекрасных патрикий и старательных слуг. Только про самого отравителя и про заговор ничего рассказывать не стала. А то дворцовые тайны частенько прямой дорожкой в подземелья Халки ведут.

Нина то и дело поднимала кувшин, предлагая налить, но никто не согласился. В разгар беседы раздался стук в калитку, и в садик важно вплыл Гидисмани. Принес Нине китайского корня в подарок, знал, чем аптекаршу можно порадовать. Она поблагодарила, справилась о здоровье, пригласила за стол. Почтенный Лука сел на скамью с краю, заговорил с сикофантом о древних еврейских трактатах, что хранятся в библиотеке собора Святой Софии. Сетовал – прочитать не может, поскольку не все языки знает. Нина подошла с кувшином купленного днем вина, предложила новому гостю. Тот с таким ужасом на лице замотал головой, что все расхохотались. Только бедной хозяйке было не до смеха.

– Вы думаете, я отравить всех собралась? – голос ее дрогнул.

Она вспомнила и Никона, отмахнувшегося от вина сегодня. Но все подскочили, загомонили, стали просить налить им, хоть и как-то неуверенно. Нина плеснула себе в чашу, выпила неразбавленное, поморщилась. Вино показалось слишком терпким. Все вмиг замолчали, Гликерия охнула. Нина аккуратно поставила кувшин на стол, потерла лоб.

– Что-то мне неможется… – прошептала и мягко осела на землю.

Гликерия завизжала так громко, что Нина тут же открыла глаза и сказала:

– Не голоси ты так, сейчас соседи сбегутся, а у меня вина один кувшин только.

Поднявшийся гвалт мог не то, что соседей – самого императора разбудить. Гликерия, разозлившись, кричала на Нину, что сама ее придушит, чтобы не шутила так впредь над уважаемыми людьми. Гидисмани, выпучив глаза, тоже отчитывал ее. Павлос и Галактион хохотали – только им шутка и понравилась. Сикофант же взял кувшин, понюхал горлышко, покачал головой.

Нина, поднявшись, отряхнула столу, поклонилась гостям:

– Не держите зла, почтенные. Грешная шутка получилась. Обидно мне стало, что вина моего пробовать боитесь. Видать, зря я дорогого каппадокийского сегодня купила.