А за окном – человечество…

Строгое, разочарованное лицо отца, тем не менее, словно преследовало его, как шекспировского Гамлета тень его коронованного папы. Кирилл то вновь ругался с ним, то умолял понять, то грозился в духе времени жениться на Толяне. Наконец Кирилл решил так-таки представить родителям долгожданную невесту и отчаянно вступил в переписку с очередной претенденткой на счастливый брак двадцатипятилетней Эммой Козочкиной, бухгалтером кафе «Тристан и Изольда» из соседнего с Воронежем уютного и тихого городка Острогожска. Как бы там ни было, Эмма всё-таки заметно выделялась на общем фоне остальных соискательниц тем, что не навешивала на себя, как игрушки на новогоднюю ёлку, множественные женские достоинства: люблю готовить, не обременена детьми, имею жилплощадь, автомобиль и знаю, как сделать тебя счастливым. Брачное резюме Эммы было кратким и загадочным: «Давай встретимся. Я верю в тебя!»

«Берегитесь мои дорогие папа и мама!» – мстительно хмыкнул Кирилл, по-прежнему отчётливо слыша в голове слова отца про то, что хватит ему тянуть резину холостяцкой неопределённости и ухудшать демографическую ситуацию в стране. Они звучали симфонически торжественно, с самыми что ни на есть государственными интонациями.

На автостанции за несколько минут до встречи с Эммой он так-таки брезгливо купил для неё у некоей розовощёкой хитро-весёлой бабушки букет сентябрин, похожих на дерзко синие ромашки. Правда, по дороге к автобусу он почему-то несколько раз порывался их выбросить. Какое-то раздражение моментами накатывало на него от одного вида этих бесхитростных глазастых цветочков. Однако найти для таких целей безлюдное место ему не свезло, а исполнить сброс на глазах у энергично торопливой и в большей степени заполошной толпы отъезжающих или уже приехавших он как-то тормозил. Вполне обоснованно представляя, что он, воровато или трусливо скинув букет в урну (в придорожные кусты, в раззявленный канализационный люк, в канаву и так далее), немедленно станет предметом пристального внимания людских масс, в недрах которых вмиг непременно найдутся такие восприимчивые воронежцы, а то и волонтёры, которые с наскока начнут соваться в причины подобного поступка. Проблема городского мусора взросла на государственный уровень. Не исключено, что его начнут целым хором разъярённых голосов обвинять со всех сторон в неуважении к чистоте родного Воронежа. Вообще подобная заваруха может раскрутиться до банального рукоприкладства.

– При-ве-тик! – вдруг густо, певуче проговорила бухгалтер Эмма, достаточно элегантно, почти эффектно соскочив с подножки заезженного донельзя, то есть «убитого» междугороднего автобуса с растрескавшимся лобовым стеклом. Казалось, это некий паук-крестоносец завесил его густыми кольцами своей хитроумной ловчей сети, похожей на сложную геометрическую загадку. И он, Кирилл, сейчас в эти тенета прямиком и угодит.

Благодаря винтообразной худобе, Эмма успешно исполнила почти хореографический прыжок с подножки калеки-автобуса. Кстати, он выдал ещё не до конца угасшую её восторженную девичью мечту о балетных подмостках.

Сама по себе каждая вещь и велика и мала (Анаксагор из Клазомен).

Кирилл напряжённо смотрел на красиво приближавшуюся и аккуратно элегантную во всяком своём движении бухгалтера Эмму. Её высокие каблуки, напоминающие изяществом ножки высоких фужеров, игриво-ритмично и словно бы с хрустальным звуком пританцовывали классическую мелодию «пятка- носок», «пятка-носок»… При этом она почему-то судорожно оглядывалась по сторонам.

Кирилл поморщился.

Он понятия не имел, что сейчас следовало сказать или сделать. И это при всём при том, что заранее составленный примерный план их встречи у Кирилла имелся. Он ещё вчера его раздражённо начертал, засидевшись допоздна. Тем не менее предполагаемые пункты этого мероприятия не только не отличались оригинальностью, но, напротив, были вызывающе вторичны: встреча, цветы, кафе или кинотеатр, прогулка по проспекту Революции, отъезд. Так что буквально за несколько минут до встречи Кирилл в дополнение к цветам купил в буфете на автостанции на вынос горячую жирно-душистую колбасную пиццу и горячий «мокко» со взбитыми сливками в коричневых пластиковых стаканчиках, – некий новомодный символ того, что ты молод, раскрепощён и активен, а также занят работой по горло и перед тобой распахнуты все светлые пути-дороги в будущее.

Как бы там ни было, у Эммы с первой минуты встречи проявились какие-то странные двигательные приступы: она то судорожно оглядывалась по сторонам, то моментами чуть ли не отчаянно цепенела или, как показалось Кириллу, едва сдержалась, чтобы, ни мало ни много, не присесть на корточки.

– Вы от кого-то прячетесь?.. – с нарастающей неприязнью сдавленно осведомился Кирилл и в свою очередь тоже машинально зыркнул вскользь по окружающему их пейзажу городской автостанции, которую явно ремонтировали последний раз ещё во времена СССР, скажем, при Леониде Ильиче Брежневе.

– От мужа… – нервозно прошептала Эмма.

– Вау… – глухо хихикнул Кирилл.