А за окном – человечество…

Прожить их без любви и без вина – грешно.

Не стоит размышлять, мир этот – стар иль молод:

Коль суждено уйти – не всё ли нам равно?

– Вам это понравилось?.. – вздох Вали был словно исполнен на той самой флейте Любви, или пимак, которая как никакой другой инструмент позволяет душевно передать настроение.

Кирилл настороженно уловил в себе начатки зыбкого интереса ко всему сейчас происходящему.

– Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена.

Можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница.

Но нельзя соблазнить мужчину,

У которого есть любимая женщина.

Через некоторое время, вовсе не продолжительное, стало понятно, что Омар Хайям написал достаточное количество рубаи, чтобы Валентина могла ночь за ночью читать их Кириллу своим особым флейтовым голосом. Их даже хватило, чтобы он, в конце концов, в прямом смысле слова подсел на эти самые рубаи. А видел ли кто-нибудь человека, способного оставаться к ним равнодушным? По крайней мере, это стало для него самой настоящей мистической традицией: полночь и Омар Хайям. Традицией, которая материализовывалась в одно и то же время. Минута в минуту.

– Нет другого рая,

Кроме рая – жить.

Так умейте, люди,

Этот рай любить!

Однажды по неизвестной причине, в которой, кстати, Валентина так и не призналась, она почти на час задержалась с чтением Омара Хайяма, и Кирилл по-настоящему остро ощутил их всё возрастающую потребность для себя. Но ещё более день ото дня его доставало желание определённо выяснить, кто такая эта женщина и зачем она настойчиво, старательно и аккуратно ткёт из рубаи орнаменты загадочного голографического персидского ковра.

Он не раз задавал ей вопросы о её настоящем имени, возрасте и прочем, что может как-то интересовать нормального молодого мужчину в женщине. Хотя пару раз Кирилл пусть и бережно, но, тем не менее, с эдакой глухой нервозной аккуратностью предпринимал попытки наверняка выяснить именно пол автора звонков на тему «рубаи от Хайяма». Несколько сомневался в реальности всего этого. То есть его случай был, как ни суди, совершенно особенный. Ни от кого и никогда Кирилл не слышал о подобных ночных поэтических закидонах. Так что это действо вполне подходило под разряд некоего забавного розыгрыша. Чтобы потом, как говорится, вместе с подружками от души «поржать» под пиво с солёными кальмарами.

Он на прошлой неделе чуть ли не самый настоящий следственный эксперимент устроил этой будто бы Валентине с разными хитрыми вопросами, вдруг эдак болезненно, обострённо заподозрив в авторе омаровой эпопеи своего прикольно перевоплотившегося друга Володьку Шамарина, последнее время уже несколько подуставшего от безоблачности своей счастливой семейной жизни с прекрасной «селянкой», непонятно каким образом основательно и безоглядно втюрившуюся в его сытую, щекастую физиономию с редкими рыженькими усиками. Не исключено, что это они даже вдвоём на пару организовали такой доморощенный выпендрёж.

Как бы там ни было, в этом тишайшем, почти на уровне чувственного сладкоголосья Валентины Кирилл всё чаще стал настораживающе замечать некие отдельные срывы на явные мужские интонации. Хотя, судя по наполненной, ёмкой густоте её голоса, такие подозрения можно было истолковать проще: сокровенным знакомством Валентины с сигаретами, не обязательно даже дамскими, и достаточно крепким девятнадцатиградусным белым крымским хересом, – ценителям и знатокам Хайяма просто неприлично вести здоровый образ жизни.

В самом начале зимы, а именно 4-го декабря, Валентина, наконец, предложила им встретиться. Повод был самый, что ни на есть, знаковый: почти мистическое 888-летие лёгкой покойной смерти великого вольнодумца Хайяма. Не исключено, с серебряным древнегреческим кубком в благословенно слабеющей руке, наполненном, само собой, достойным пурпурным напитком.

– Может быть обойдёмся скайпом или вайбером? – несколько озадаченно предложил Кирилл.

– Только личная встреча… – напряжённо проговорила Валентина. – Иных вариантов мой персидский сценарий не предусматривал изначально.

Она даже всхлипнула.

– Моё предложение вас чем-то обидело?.. – глухо уточнил Кирилл.

– Вовсе нет… – затяжно вздохнула Валентина. – Просто приближается та неизбежная кульминация, которая сделает меня окончательно несчастной. Но так должно быть. Бегать более от этого уже невозможно.

– Так всё без вариантов? – насторожился Кирилл.

– Однозначно.

– Тогда я пас.

– Отступать больше некуда и незачем… – тише тихого выдохнула Валентина. – Не подведи меня. Не комплексуй.

– Говорите ваш адрес… – напрягся Валентин.

– Нет… – уныло усмехнулась Валентина и, кажется, сделала глоток. По его торопливости, некоторой повышенной энергичности можно было почти уверенно предположить – это ни в коем случае не чай или кофе, даже не крымский херес, а только она, беленькая.

Дальнейшая напряжённая пауза только подтвердила суровую характеристику этой жёсткоградусной жидкости.

– Я буду тебя вести по телефону… – глухо вздохнула Валентина.

– Как это так?