А за окном – человечество…

Однако не в коня корм оказался. В уютных комнатах с чистым бельём, кабельным телевидением, зоной бесплатного «вай-фай» и дармовым сбалансированным питанием его постояльцы впали в ступор. А когда им ещё и паспорта выдали, так они их немедленно побросали в урну у парадного крыльца и как растворились в российской безбрежности. Вместе с его некоронованным наследником.

Словно идя им навстречу, весна в этом году взяла тайм-аут. Настоящая летняя температура установилась уже в середине марта.

С теплом начались традиционные ходки моих коллег на раздольные просторы дачного огорода мамы Хозяина нашей бензозаправочной сети – аккуратно худенькой, восьмидесятилетней Элеоноры Павловны. Всю свою посудомоечную жизнь она безрадостно громыхала столовскими тарелками и гранёными стаканами. Эта безнадёга длилась до тех пор, пока её сын, бывший вор в законе, не поднялся до высот провинциального депутатства.

Какие только названия поначалу не давали бензозаправщики регулярному саду-огороду Элеоноры Павловны, разбитому на породистых воронежских чернозёмах: участок, латифундия, ранчо, фазенда, в конце концов – дача. Но прижилось, неведомо с чьей подачи, определение, исторически застолблённое ещё известным римским литератором и цензором Катоном Старшим в его новаторском произведении «De agri cultura» – вилла! Пусть и без воспетых им роскошных оливковых рощ и живописных виноградников. Главное, что у Элеоноры Павловны присутствовал основной Катоновский принцип виллы – в таком типе хозяйства должен применяться труд рабов. При этом Старший продвинуто советовал занимать рабов делом выше крыши в любой час и в любую погоду. Когда же кто из них протянет ноги или состарится, то от него желательно избавиться наряду с другими ненужными в хозяйстве вещами.

Так что Элеонора Павловна поколачивала нерадивых в сельскохозяйственном труде бензозаправщиков вполне рабовладельчески: то своей клюкой азартно достанет чью-то спину, то «пендель» с разбегу отвесит. Ещё был у нас заправщик с одним единственным зубом, да и то кривым. При обычном разговоре все от его рта со смущением отводили глаза, а как разразит этого мужика хохот, так народ тотчас врассыпную разбегается от него под разными предлогами. Как-то увидела такое патологическое ржание во всей его убогой раззявленности сама Элеонора Павловна, так тотчас своим острым кулачком с подскока этот последний зуб и вышибла. Чтобы тот не смел таким безобразием портить имидж её виллы и всей их энергетически-топливной компании «Октановый рай».

Меня управляющий ни разу не послал на «барщину». В чем была причина такой избирательности Коржакова? Он рассказал мне правду через пару месяцев, когда нас всех уволили. Она не имела никакого отношения к моей бывшей мистической профессии литератора-писателя. Просто хозяин «Октанового рая», насмотревшись плохих телесериалов, вдруг решил, что я, возможно, внедрённый к ним сотрудник Следственного комитета. В то время махинации с бензином достигли у нас в Воронеже такого предела, что даже прокуратуре пришлось, наконец, реально озаботиться в этом плане.

Прислонившись плечом к бензоколонке (это не возбранялось), я благостно всматривался в бодрую весну-лето.

– Что-то в театр ужас как хочется… – сдержанно засмеялась Луиза.

– В какой?

– В любой.

– А ты давно не была?

– Никогда.

– Ничего себе. Почему?

– Одеть нечего было. Всегда ходила как шлюха с окраины.

– Не смей так при мне говорить.

– А вчера плюнула на все и купила себе классное платье. Их ещё называют «коктейльными». Черно-белый шёлк, плечи и шея открытые. Нитка жемчуга. Я хочу, чтобы ты заценил его.

– Показывай.

– Дома оно.

– Принеси как-нибудь.

– У меня нетерпёж. Пойдём прямо сейчас ко мне. Я живу через дорогу. Белого подиума у меня нет, но показ мод организую.

– И большая будет у тебя тусовка?

– Ты и я. А насчёт работы не беспокойся. Я договорилась обо всем с Ботаником. Прикроет. Если наскочит проверяющий, ты понёс выбрасывать просроченные продукты из магазина.

Луиза романтически взяла меня под руку. Учитывая, что мы оба были в фирменной ярко-красной робе с серебристыми светоотражающими полосами, мы смотрелись как ещё та парочка. Инопланетяне, да и только. Мне казалось, что все ошалело пялятся на нас. Возможно, даже покойники в морге зомбированно поднялись со своих алюминиевых лежаков и прильнули к окнам, безмолвно наблюдая нашу процессию с точки зрения Вечности. Не исключено, что среди них затесалась и грустная душа господина де Монтеня. Далее эстафету любопытства перехватили жильцы Луизиного дома. Хорошо хоть, что с балкона никто из них не упал или в окно с удивлённым шоковым вскриком не вывалился.

Луиза жила на четвёртом этаже в трёхкомнатной «сталинке» с претенциозными эркерными выступами, построенной семьдесят лет назад пленными гитлеровцами. В просторной квартире старшего менеджера по клинингу и эстетике я не мог не заметить грязную посуду в ржавой раковине, лохматые пряди густой паутины у потолка и странных ярко-белых тараканов.

– Линяют, сволочи. Весна!!! – усмехнулась Луиза и с чувством, толком, расстановкой приступила к демонстрации мод.