А за окном – человечество…

Первым делом – долой комбинезон, следом – все остальное. Через мгновение, прочертив нежный пируэт, её лифчик оказался у меня на плече. Луизины курносые грудки-сестрички с любопытством нацелили в мою сторону свои карие соски.

Я почувствовал себя в люльке центрифуги, которая резво начала неумолимое движение: быстрей, все быстрей… И вот представьте только, что вы уже весите тонну с гаком.

– Потрогай меня за груди… – тихо, но твёрдо произнесла Луиза.

Я понял, что отказать невозможно. Да и с какой стати?..

Её груди оказались очень даже. Я не профессиональный дегустатор дамских прелестей, но в этом случае и слепой мог заценить их высокое качество. Мне показалось, что это самое радостное тактильное ощущение в моей жизни за последние годы.

– Нравятся?

– Классика.

– Так продолжай. Или ты ждёшь какого-то особого распоряжения?

– Вроде того.

– Свыше? От Бога?

– Может быть.

– Ты никак не можешь забыть свою покойную жену?..

– А как иначе?

– Тогда вали.

Ботаник встретил меня снисходительной улыбкой сквозь чащобу ёжистых усов. Кажется, он ждал с моей стороны ошеломляющих сексуальных откровений.

Когда его терпение лопнуло, он достаточно сильно толкнул меня плечом в плечо.

– Чувствую, ты, того, не позарился. Оно и правильно. Дармовая шлюха…

Я никогда не бил первым. Не потому, что по классификации Карла Густава Юнга принадлежал к этическим интровертам. Просто я убеждён, что наказание зла равносильно его прощению. Надо дать ему возможность остаться с самим собой наедине, вкусить собственного яда.

Зато какие-то дерзкие сверхспособности вскоре объявились во мне, словно разбуженные силою лучившегося от Луизы либидо, которое до Фрейда числилось по разнарядке блаженного Августина как «срамная похоть плоти».

Скажем, когда я в полном соответствии с фирменной формулой вежливости пожелал очередному клиенту «Приезжайте к нам ещё!», у его новой и вполне исправной супермашины тотчас заглох мотор. Потом у другого, третьего. Расплачиваясь за такие невесть откуда взявшиеся магические таланты, мне пришлось самому, пыхтя, раз за разом выкатывать обездвиженные авто за пределы бензоколонки.

– Шаман! – при виде всего этого озарённо воссиял Андрей Арнольдович, наконец, найдя мне долгожданное прозвище.

«Шаман»… – отныне негласно витало надо мной, как мистически шуршащие многоцветные полотнища-сполохи северного сияния.

9

Где-то через неделю к нам на заправку неожиданно приехала на белом перламутровом Bentley Continental GT сама Элеонора Павловна. Прибывшие с ней местные телевизионщики, точно спецназ во время контртеррористической операции, стремительно захватили все важные высоты нашей АЗС. Коржаков сгоряча бросился сам собирать по территории окурки и прочий мусор, лихорадочно рассовывая его по карманам.

Бдительно проведя ревизию соответствия автозаправки фирменным нормам, и в рекламных целях заправив полный бак перед камерами телевизионщиков, Элеонора Павловна было собралась ехать дальше. И тут я по командирской отмашке Коржакова сделал шаг вперёд к её машине и вдохновенно пожелал «приезжать к нам ещё!»

Пафосный слоган, сконцентрированно выражающий клиентолюбящий дух нашей бензиновой империи, у меня всегда звучал выразительней, чем у других автозаправщиков. Но на этот раз фраза на удивление получилась особенно звучной, ёмкой и даже артистичной.

Коржаков торжествовал, мелко посмеиваясь.

Однако ещё не успел погаснуть в воздухе мой слоган, как двигатель Bentley Continental GT мощностью как у легендарного танка Т-34 спёрто чихнул, нудно заскрежетал и напрочь отказался работать.

– Выходит, правду довели до меня насчёт твоего литератора… – властно проговорила Элеонора Павловна и строго потянулась за пачкой «Беломора».

Она впялилась в меня чуть ли не тяжёлым, всевидящим взглядом первого Великого Инквизитора Томаса де Торквемада.

– Как твоя фамилия? Монтень, кажется?

Я не стал поправлять её: на меня упёртый молчун напал.

– Так ты со своими колдовскими хохмами по миру нас пустишь… Сын говорит, народ уже побаивается к вам ездить.

– Бензин ваш бутореный во всем виноват… – побледнел я.

Луиза на цыпочках огненно смотрела на меня через витрину магазина, судорожно прижав к груди суперсалфетку для мытья окон «Мир прекрасен». Казалось, ещё минута и её взгляд прожжёт все восемь миллиметров закалённого многослойного стекла.

– Уволь его, майор… Прямо сейчас… – проговорила Элеонора Павловна голосом человека, которому наши бессмысленные микроскопические судьбы отравляют радость бытия.

– Никак не могу… – судорожно, до задыха вздохнул Коржаков. – Клиенты к нему со всем уважением. А насчёт шаманских способностей Сергея Владимировича, так это средневековье натуральное. Невыносимое своей плебейской глупостью на фоне успешной работы большого адронного коллайдера.

– Тогда и сам пошёл вон. Ты тоже здесь больше не работаешь, солдафон! – зажглась, заматерела в своём гневе матушка Хозяина.