А за окном – человечество…

Только враг рода человеческого мог не посочувствовать страдальцу в эту минуту.

– Передайте им: если сегодня не вернут, всем – кранты. Ночью дотла спалю их «Город Солнца». Пора калёным железом очищать от этой мрази нашу любимую Родину.

Он строго обернулся ко мне:

– Приготовь к полночи два ведра бензина!.. Чтобы мои пацаны не суетились. Пожалуйста.

Я вздохнул, достал визитку Рыбкина и со вздохом набрал на своём мобильнике эпохи динозавров номер его великолепного LG G3 смартфона. Наизусть эти магические цифры я не помнил. Да и незачем было…

Со стороны мальчика-олигарха в благодатном утреннем пространстве, молочно-пахнущем свежим снегом, раздался роскошный баритон покойного Михаила Круга: «В Лазурном шум и песни, и там братва гуляет, и не мешают мусора…»

Илья усмехнулся, достал из кармана так банально обнаруженный заветный смартфон и мальчишески зашвырнул его в бесконечность молодых крылатых сугробов.

– К ночи два ведра бензина все равно за тобой… – бдительно сощурился он в мою сторону. – Эти твари у меня кровью умоются! Правильные пацаны в Украине, в той же Сирии гибнут, а они здесь санаторий себе устроили! Ничего, будет им эта… как её… ночь…

– Варфоломеевская, – вздохнул я.

– Хуже… – добродушно вздохнул он.

Означенное время на АЗС ждали как официально объявленную дату всемирного Апокалипсиса. Управляющий лично проверил состояние огнетушителей и провёл дополнительный инструктаж по пользованию ими. Всем раздали дистанционные тревожные кнопки для вызова группы быстрого реагирования. Ни один проверяющий, ни один тайный покупатель, бдительно предупреждённые Коржаковым об огненных планах Рыбкина, ни разу не посетили нашу АЗС. Даже здешние нарики ходили за бензином на другую, дальнюю автозаправку. Лишь клиенты соседнего морга продолжали непоколебимо вживаться в вечность на своих лежаках.

В полночь люди Рыбкина, суетясь как мальки, сняли с петель продырявленную пулями дверь бывшей подстанции. Получив приказ выходить, бомжи, однако, не спешили.

– Бензин давай! – крикнул мне Рыбкин, впечатляюще подняв над головой легендарный «Магнум».

– Все колонки опечатаны, – сказал я. – Кто-то стуканул в прокуратуру, что мы торгуем буторенным бензином.

Мне поверили. Мы им действительно торговали.

И тогда в густую многослойную вонь Дома отдыха имени Томмазо Кампанеллы полетели дымовые шашки. Само собой, не в роли освежителя воздуха. Хлопок за хлопком. Штопором закрученные белёсые струи изо всех щелей, как щупальца, зашевелились.

Наконец бомжи оживились в своей конуре. Вроде кто-то даже заплакал. Кажется, ребёнок. Как бы там ни было, вылезали они из своего Монрепо не спеша, если не вовсе медленно, враскачку, словно бы с каким-то особым классовым достоинством. Как оказалось, просто не все были ходоки. Так что сильные тащили на себе слабых, кое-кого вовсе несли на одеялах. Кто-то полз на коленях. Видно, не нашёл в темноте свои костыли, а света от дымовых шашек немного – пых, и все.

Выходя, все они по очереди настороженно косились на заледеневшие, блескучие звезды, словно именно туда предстояла им сейчас нелёгкая дорога. Так что как бы прикидывали свои силы и возможности. Казалось, ещё минута, и они прощально затянут вразнобой ту самую «Варшавянку»…

– Вихри враждебные веют над нами…

Последней, спотыкаясь, вышла молодая пьяненькая женщина с ещё не проснувшимся ребёнком на руках, наспех замотанным в тряпье.

– Сука… – тихо сказала она нашему славному мальчику-олигарху. – Своё дитя губишь…

– Как это, Ленок?.. – выпятил губы Илья. – Так ты про выкидыш соврала тогда?

– Под твоим дурацким пистолетом и не то скажешь…

– Мальчик, девочка?..

– Крокодил! – гыкнула Ленок.

Илья судорожно, с глухим клёкотом рванул напополам майку с Иствудом, рванул свой вэдэвэшный тельник и рухнул на колени в льдистый хрусткий снег. Вовсе не по-мальчишески завыл, задрав к небу свой осетровый носик.

– Назад!!! Всех назад!!!

Его люди немедленно остановили процессию. Бомжей стали загонять в подстанцию. Они, как могли, сопротивлялись: вдруг запрут и подожгут?

Рыбкин с лицом напроказившего мальчугана подошёл к сгрудившимся бомжам и у каждого со слезами в голосе попросил прощения, некоторых пытался даже целовать и совал, совал всем деньги, отдал кому-то смартфон, стянул золотые печатки…

– Берите, все берите, братцы…

В стороне сентиментально плакали наши девчонки-операторы. Даже Коржаков уронил скупую офицерскую слезу. Лишь Андрей Арнольдович усы мял. Но все равно как-то, знаете, трагикомически…

8

К маю рядом с почти вросшей в землю подстанцией на деньги Рыбкина поднялся двухэтажный коттедж с белоснежной мраморной вывеской, дерзновенно блиставший позолотой букв, – «Город Солнца имени Томмазо Кампанеллы». Люди мальчика-олигарха вежливо переселили в него наших бомжей, предварительно отмыв и переодев их в туберкулёзном диспансере.