Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 2. Столпотворение

Здесь в самой гуще человеческой реки, невозможно было увидеть хотя бы краем глаза, что происходит там впереди, и приходилось вслушиваться к каждому дуновению ветра, приносящему оттуда какие-то звуки, прорывающиеся сквозь гул людских дыханий и голосов, сквозь топот тысячи ног и бряцания оружия. Где-то вдалеке впереди едва уловимо послышались ликующие возгласы передовых полков, которые подхватывая своим упоением других, встречным потоком принеслись криками ополченцев, и, поддаваясь общему заражению, из глотки Гира, как и из глоток его соратников рядом, вырвались эти первобытные, первородные звуки — «Уааа!!!». По мере уверенности, перерождавшийся в гордый славящий клич саг-гиг-га; этот крепкий, рычащий, пугающий робких варваров ревом дикого зверя, «уурр» — набравшего воздух и готовящегося к прыжку, и на подлете — «р-ааа» — выдыхающего разрывающим выстрелом всеобъемлющего рыка, будто сами боги войны с неба грозили неразумным недругам — «Ууррр-ааа!!!». И прибавляя шагу, люди понеслись вперед, вслед за кличем, обуреваемые его воодушевляющей силой и жаждой славы отцов, и, прибавляя скорости своего шага, они неслись, переходя на бег и все более ускоряясь. Волна потекла с быстротой горного потока, увлекая за собой толпу ополченцев, оказавшуюся вдруг ее стремниной, сметающую все на своем пути, пожирающую как саранча встречающуюся поросль. Иногда эта стремнина замедлялась, чтобы после недолгого замешательства, снова ринуться вперед с прежней силой. Это где-то там впереди, кто-то бессильно пытался противостоять неодолимой силе и биться с ее ударными волнами, но лучшие воины, что бились во главе их огромного войска, легко сносили отчаянную преграду. И мысли об этом, вызывали у находящихся в самой сердцевине, восторг и гордость от сознания того, что и они являются частью этой силы, и дикое желание самим вступить в схватку и зависти к славе передних. И не мешали уже, ни клубившаяся под ногами пыль, поднимавшаяся и оседавшая на их взмокших телах, ни усталость от долгого перехода, ни зной, ни духота, и ничто иное, но только единственное желание наказать несносного соседа посягнувшего на их земли и творящего злодеяния. Они бежали или шли шагом, быстро или медленно, но все продвигались, продвигались, вкушая скорую победу. Казалось еще немного и враг будет разбит и повержен, и униженно падет ниц, прося о пощаде…. но вдруг… там впереди что-то ухнуло и затрещало, а вздох ужаса заставил замереть от замешательства и приостановить победоносное шествие.

А волна только, что подхватывавшая за собой, вдруг повернула к ним бледные лица перетянутые испугом и стала толкать назад, стараясь убежать от неизвестного, но чего-то ужасного, что разбило непобедимых передовых и не просто остановило их неодолимую силу, но заставло отступить и броситься бежать. И, заражаясь этим ужасом, захотелось уйти от него, убежать, но сзади не осознавали еще, что что-то изменилось и продолжали напирать, и напирали, напирали, а поняв, точно так же не могли продвинуться обратно из-за узкого перехода над обрывистым берегом и толкающих в спину. И случилось то страшное: из-за стречения двух потоков в человечьей реке, в человеческом море, приключилось человеческое наводнение и находящиеся в самой гуще этого бедствия начали тонуть в этих «водах», задыхаясь и погибая, раздавленными под ногами толпы.