Абанер

— Ах, ты, горе-партизан! — изумилась учительница. — «Босиком, в халате!» Ты бы еще в полночь его разбудила… Чего делать? Собирайся, Фима, к шести часам.

— Фиму хотели к Зорину по математике прикрепить, — вспомнила Клава. — Да его Василь Гаврилыч декорации заставил рисовать.

— «Зорин, Зорин»! — передразнила Рая. — У тебя каждое третье слово — Зорин.

Клавдия Ивановна опять укоризненно поглядела на «горе-партизана», но ничего не сказала.

Проводив гостей, Фима долго стояла на крыльце, пока подруги и учительница не скрылись за домами и не стали слышны их веселые голоса. Они ушли и унесли с собою жизнь. Еще ниже опустился потолок, темнее стали вылинявшие обои. Вырваться отсюда поскорее, вырваться!

Из угла укоризненно глядел спаситель и не одобрял мысли девушки.

— А может, тебя и нет совсем!.. — рассердилась Фима.

Чем ближе стрелки часов подвигались к шести, тем больше Фима чувствовала непонятное смущение. Хорошо ли прийти на квартиру? Скажет, в воскресенье отдохнуть не дадут. Нет, он так не скажет, сам позвал. А зачем позвал? Увидеть, что она не знает, где плюс, где минус?..

В половине шестого Фима собралась и села на стул, поглядывая на разбитые ходики. Маятник стучал, а стрелки не двигались. Наверно, испортились часы.

Она увидела учителя у ключа. Аркадий Вениаминович зачерпнул ведро воды и стал подниматься по лестнице. «В легоньком пальто, в ботинках без галош! Простудится!» — подумала Фима.

Услышав за собой шаги, Лойко оглянулся. Вот такая же улыбка была на его лице, как тогда на воскреснике.

— Вы ко мне, Фима? Пойдемте!

— Здравствуйте, Аркадий Вениаминович! Дайте я ведро понесу.

— Да нет, зачем же?..

Но Фима не послушалась и взяла ведро. Ей так хотелось сделать что-нибудь хорошее для этого человека. Лойко растерянно пожал плечами, и они неторопливо пошли по лестнице.

ЧЕГО НЕ ЗНАЛ СЕРЕЖА

— Встала над миром с перстами пурпурными Эос!.. Как это Клавдия Ивановна выучила чуть не всю «Илиаду» наизусть?

Сережа ходил по опушке леса и читал полюбившиеся стихи. Вот здорово! За одну осень в Абанере он узнал, наверно, больше, чем за всю жизнь!

Прибежал Валька и сказал, что Зорина требует к Себе Бородин.

— Зачем?.. — струсил Сережа и сразу забыл греческие стихи. Неужели опять о драке? Был суд, чего еще?..

Но Валька не знал, зачем Зорин потребовался Бородину и пожимал худенькими плечами. Сережа отправился в канцелярию и всю дорогу думал, вспоминал и не мог вспомнить, какие за ним провинности.

Но опасения оказались напрасными. Евграф Васильевич встретил Сережу суховато и подал разбухшую папку с какими-то документами.

— Все ученики проходят канцелярскую практику. Сумеешь бумаги переплести?

Ух, ты! У Сережи отлегло от сердца. Как он сразу не догадался? Ведь Герасим тоже секретарем был. Обрадованный Сережа шмыгнул за перегородку, где «секретарям» поставили маленький столик, достал из шкафа нитки, иголки, ножницы и принялся за дело, а сам поглядывал на Бородина, который что-то сосредоточенно писал, зачеркивал и время от времени щелкал косточками на счетах. Откуда было Сереже знать, от каких дум поднялись морщины на широком лбу Евграфа Васильевича?

Когда-то вихрастый мальчишка с пытливыми глазами Граня Бородин учился у Сережиного отца Ильи Порфирьевича. Было это давно, в рабочей слободке на Урале. Молодого учителя удивили способности смышленого мальчишки. Граня перечитал все книжки, которые нашлись в школьной библиотечке, перерешал все задачи в задачнике, и всегда маячила над партой его поднятая рука. В училище было всего три класса. Илья Порфирьевич не мог смириться, что способности мальчика пропадут зря и упрашивал инвалида-портного отдать сына в Екатеринбург в гимназию. Пьяненький портной мотал головой: «Куда голопузому!..»

Тогда Зорин купил Гране матерчатый костюм, пальтишко и картуз. Вечером Гранина мать принесла учителю 5 рублей, остальные просила обождать и заплакала: «В кабак поволок отец Гранькины обновки, спасибо, люди отняли». На другой день портной упал Илье Порфирьевичу в ноги, вымаливал прощение, а заодно пятиалтынный опохмелиться и обещал «уважить» учителеву просьбу.

Как бы там ни было, но Граню Бородина отправили с попутчиками в город. Мальчишка в матерчатом костюме и новых лаптях отвечал так бойко, что удивил экзаменаторов.

Желание учителя сбылось. Его ученик закончил гимназию и стал готовиться к сдаче экстерном за университет.

Еще не закончилась гражданская война, когда Евграфа Васильевича демобилизовали из Красной Армии и вызвали в Наркомпрос. Его принял сам Луначарский, долго глядел близорукими глазами на загорелого, широкоплечего командира и спросил:

— Преподаватель гимназии и коммунист? Знаете, как нам такие нужны?

Под стеклами пенсне пряталась улыбка. Он снова, будто примериваясь, посмотрел на Бородина.

— Недавно закрыли один монастырь. Землю отдали крестьянам, а нам — здания, этакий миниатюрный городок. Надо там организовать школу. Губоно временно послал туда выдвиженца Скворечню. У него университетское образование, но нет нужного опыта… Думаю назначить заведующим вас.