АББА или Чай с молоком

Она не видела и поэтому не могла сказать наверняка. Но Марина была уверена: это они.

— А если нет?

Этот вопрос застал ее врасплох. Как это — не они?

— Нет, — сказала она шепотом и замотала головой. — Они, Коля. Они!

Какая ерунда. Юля, конечно, там… А если нет? Марина не хотела об этом думать. Ей было страшно.

— Коля, мы не можем сидеть сложа руки. Нужно что-то делать… — Марина достала из кармана помятый конверт. — Вот деньги. Ты не можешь отказаться, потому что речь не о тебе. Не о тебе, понимаешь?

— Я понимаю: Я пойду.

Коля взял со стола конверт и положил в карман.

— Вот и хорошо, — обрадовалась Марина. — Ты иди, Коля, иди. А я тебя тут подожду, хорошо? Нет, тут я не могу. Я на лавочке подожду, во дворе.

— Во дворе не надо. Домой иди. И жди — я позвоню.

— Только ты сразу позвони, хорошо? — сказала Марина, когда они были уже во дворе.

Коля кивнул.

— Коля! Телефон!

Он долго шарил в карманах, но ни ручки, ни огрызка карандаша у него не оказалось.

— Тридцать пять — шестьдесят один. Ты запомнишь?

— Тридцать пять — шестьдесят один.

И Коля ушел. А Марина осталась, и еще долго стояла у его подъезда. Она ни о чем не думала просто стояла и смотрела на детей, которые играли во дворе, на дома и деревья. Ей было страшно.

21

Коля не позвонил. Марина всю ночь ждала его звонка и не могла заснуть. Он позвонил уже утром это был странный звонок.

— Я не могу говорить, — сказал Коля.

— Коля, где ты? Что случилось? Где Юля?

— Юли у них нет, — сказал Коля и повесил трубку.

— Коля!

— Кто это? — на пороге стояла Елена Викторовна.

Елена Викторовна взяла неделю за свой счет Марина этого боялась.

«Она просто с ума сойдет, — думала Марина. Просто сойдет с ума».

— Ну что? — спросила бабушка, выглянув из кухни. — Что-нибудь известно?

Елена Викторовна только что вернулась от Александра Ивановича.

— Ничего. У него следователь. Они разговаривают. Измученная его вопросами, измученная жалостью и страхом, Елена Викторовна опустилась на стул.

— Почему? — сказала она. — Почему они это сделали?

Марина вернулась в свою комнату. Она ходила из угла в угол и думала, думала. Но мысли разбегались. Если Юли у них нет, выходит… Но зачем?

«Я должна понять, — сказала себе Марина. — Во-первых, Коля. Почему он не мог говорить? Где он?» Как бы далеко ни уносило ее воображение, он мог быть где угодно.

«А что, если… — подумала Марина. — Что, если Юля у них? И Коля тоже. Вот именно, он у них, и поэтому он не мог говорить… Но Юли у них нет — так он сказал. И какой смысл? Зачем им это? Не понимаю. Но если это сделали не они, то — кто? Не понимаю».

В половине первого снова раздался звонок. Марина бросилась к телефону, но Елена Викторовна ее опередила.

— Але, Саша? Ну что? Как позвонили? Не может быть… это хорошо, Саша, это хорошо… Ты должен ему сказать, слышишь? Але… ты слышишь?

— Ну что? — Марина выбежала из комнаты и, пока Елена Викторовна разговаривала, стояла рядом и ловила каждое слово. — Мама, что?!

Елена Викторовна положила трубку и молчала.

— Мама!

— Кто это? — из кухни выбежала Генриетта Амаровна. — Это Саша?

— Они звонили, — сказала Елена Викторовна. Им нужны деньги.

— Значит, она жива? Она у них?

— Мама! — всплеснула руками Елена Викторовна. — Ты же знаешь, как это бывает!

— Но она у них?

— Наверное, у них. Им нужны деньги. Полторы тысячи.

— Полторы тысячи рублей? — спросила Генриетта Амаровна.

— Долларов, мама, долларов!

— Это большие деньги, — сказала Генриетта Амаровна, подсчитав в уме, сколько раз на эти деньги можно сходить в магазин.

Вышло — полгода. Полгода на эти деньги можно ходить в магазин — каждый день.

«Деньги, — думала Марина. — Коля, деньги… — Витамин! О Боже! Витамин!»

Их было двое на кухне: он и следователь. Александр Иванович стоял у окна, заложив руки за спину, и, покачиваясь на носках, смотрел на дома и деревья, на детей, которые играли во дворе. Он не знал, как ему жить. Он не хотел жить.

— Марина напугана. Это ее лучшая подруга.

— Я понимаю. И все-таки вы с ней поговорите: вам она больше скажет. — Он жадно затянулся и потушил сигарету. — И звоните. У нас страшный переполох: не каждый день такое случается. Но вы не волнуйтесь: мы делаем все, что в наших силах. — Он встал. — Человек — не иголка. Звоните.

В это время в дверь позвонили. — Извините…

— Я вспомнила! Александр Иванович, я вспомнила!

И, едва не сбив его с ног, Марина бросилась на кухню.

— Он там?

Александр Иванович развел руками: там, а что случилось?

— Витамин!

Он стоял спиной к двери, так же, как Александр Иванович, заложив руки за спину, и смотрел в окно.

— Витамин!

Он повернулся и посмотрел на Марину. Наверное, впервые за все это время его сердце дрогнуло. Не то чтобы он испытывал сострадание к Александру Ивановичу и этой маленькой девочке. Он о них не думал. Он не пускал жалость в свое сердце: это игра, и они — только фигуры на шахматной доске — Александр Иванович и эта девочка. Ему не было все равно, нет — просто он не принимал это близко к сердцу. Ему было жалко этот мир и этих людей вообще людей, всех. И он хотел им помочь. Но как?

— Витамин! — снова сказала Марина.