Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла

«Основным предметом потребления в Англии нашего времени, — говорит где-то сам лорд Байрон, — является ханжество: ханжество нравственное, ханжество религиозное, ханжество политическое, но всегда ханжество». Сколько этого ханжества кроется за сетованиями мистера Мура, мы предоставляем судить читателю. В письмах лорда Байрона мистеру Муру нет ни одного слова в ответ хотя бы на тень упреков по поводу его непостоянства. Безусловно, со стороны мистера Мура было не по-дружески даже не протянуть ему руку помощи, чтобы вызволить его из «лабиринта, в котором он плутал», «из тьмы, в которой он блуждал». Тем более что, судя по той уверенности, с какой он приписывает ошибки лорду Байрону, сам он в своей непогрешимости приближается к католической церкви. Человек не может безапелляционно обвинять в грубых ошибках другого, если он до конца не уверен в собственной правоте. В этой связи нам представляется абсолютно непорядочным отказывать своему безбожнику-другу в поддержке, когда тот еще был жив и мог ею воспользоваться, а теперь, после его смерти, вздыхать над ним и забрасывать его языческую память градом метафор, дабы не уронить себя в глазах своей веры. Впрочем, мы не думаем, что найдется хотя бы один чистосердечный человек, которому бы, вне зависимости от его религиозных убеждений, мог полюбиться тот образ, в который рядится мистер Мур.

Все его замечания на эту тему самым неопровержимым образом свидетельствуют о том, что он не преследует иной цели, кроме как высказывать претенциозные и благовидные суждения. Относительно их благовидности пусть выскажутся те, кто их разделяет. Мы же со своей стороны хотели бы сказать несколько слов по поводу их претенциозности. «Червь обнаружил себя уже в утренней росе молодости». Что имеется в виду под «утренним червем» или «червем в росе»? По всей видимости, автор имеет в виду червя на бутоне розы, покрытом утренней росой. Но разве червь начинает с того, что обнаруживает себя? Разве он появляется с утренней росой? Ни то, ни другое. Метафора никуда не годится. «Червь обнаружил себя в утренней росе молодости... когда воздействие этой порчи...» Здесь червь уже предстает в виде «порчи», порчи, появляющейся с утренней росой, — пусть мистер Мур на протяжении всех двенадцати месяцев внимательно последит за своим садом, и, если он обнаружит любого червя или паразита, появившегося с утренней росой, ему надлежит опубликовать свои наблюдения, как представляющие несомненный фитологический и метеорологический интерес. Так, неверная метафора оказалась неверной вдвойне. «Поскольку развитие этой порчи самым пагубным образом сказывается на любом уме, а тем более на уме прирожденного атеиста, он демонстрировал редкую и удручающую способность вести себя как зарвавшийся школьник. Преждевременное развитие, которое явилось причиной столь раннего взлета его страстей и дарования, ускорило и формирование ума, что и привело к самым пагубным последствиям». Червя больше нет и в помине, зато теперь выясняется, что заблуждение — это, с точки зрения мистера Мура, следствие развития разума. Такое логическое открытие ни в чем не уступает предшествовавшему ему открытию физическому.

Несколько позже мы обнаруживаем, что «лорд Байрон оказался в тупике скептицизма», что, иными словами, он начал заблуждаться, — получается вполне ирландская ситуация: «...его ум самым безответственным образом развлекался на грани всего самого мрачного и ужасного»; тут он выбирается из лабиринта и оказывается на краю пропасти, но «он никогда не был убежденным атеистом». Так кем же в таком случае он был?! Мистер Мур этого не знает. Раз он не был убежденным атеистом, значит, он был в известном смысле верующим, и тогда возникает вопрос — до какой степени? И неужели среди огромного множества вероисповеданий христианского мира не нашлось бы ни одного, которое бы приняло его в свое лоно?