Абориген

Я мгновенно вспомнил, какой он большой. Выше меня на целую голову. И спина такая широкая, да за неё можно спрятаться при стихийном бедствии. Я сразу вспомнил о славе его силы. О ней ходила молва по всему институту. Говорили, что он отмудохал пятерых гопников, отправив их под нож хирурга. Сам же он не оглашал, как оно было на самом деле. Знал, что молчание, куда эффективнее говора. Но я верил в это. Он и не на то способен. Мы с ним сошлись буквально с первых дней. У нас было общее хобби – закладывать по вечерам. Он заходил ко мне в комнату с бутылкой. Усаживался напротив. И мы пили чуть ли не всю ночь, сопровождая стопки беседой. Как нам казалось, интеллектуальной беседой. На самом же деле, это был пустой трёп двух молодых пьянчуг. Но тогда, думалось, что весь мир слушает нас. И мы, став на трибуну, оглашаем свои доводы и выводы по вопросам и ответам. Чем-то напоминало дерьмовую драму с кульминационной речью главного героя. Нам было хорошо. Так продолжалось вплоть до моего отчисления. Я его звал с собой. «Сдалась тебе эта филология» – говорил я ему. И ведь правда, взглянешь на него, и не подумаешь, что эта громила сидит ночами за изучением Фуко и Шпенглера. Ему, скорее, подходит роль циркового атлета. Я один раз видел его за столом в кучи бумаг, напоминал медведя, научившегося грамоте, чем-то походил на Александра III. Гриша помотал головой, лишь сказав: «Извини, но так я хотя бы могу легально спать целыми днями». Это он умел. Хороши наши филологи. Сон у них крепкий. Пару лет и хрупкая Маша легла в его койку. Выпустившись с института, он решил направить заспанные знания в бизнес. Стал крупным дельцом. В жёнах Маша. Отличная квартира, в пяти минутах центр. Жизнь – фортуна, господа. А я? Ну я, просто я.

И вот, мы стоим в крепких объятиях, от него несёт дорогими духами, от волос веет воском, который дороже всего моего прикида.

– Привет, привет, – его переполняла неожиданная радость, – А я тебя совсем не ждал! Сообщил бы хоть. Мы бы стол накрыли. Вон, – он указал в сторону, – Машка как обрадовалась.

– Да я сам не знал, что зайду…Просто мимо проходил…

– Ну ничего, старым друзьям всегда рады…А где Алиса? где Ева? – осмотрел прихожую. – Ты один что ли?

– Да…один, – его рука лежала на моём плече.

– Поссорились что ли? – наклонившись, шёпотом спросил он.

– Нет…давай я тебе потом расскажу, долгая история.

– Понял, не буду пытать. Прошу, – он указа в сторону гостиной, – А я смотрю, ты бороду отращиваешь?

– Под тебя кошу.

Он засмеялся громким проливным смехом.

В гостиной нас ожидала публика: Маша и два незнакомых мне человека. Все уселись вокруг маленького столика. Бутылки шампанского и половина виски.

– Прошу вашего внимания, – громогласно объявил Гриша, – пред вами Марк, настоящий, мать его, писатель, вымирающий вид, так сказать.

На меня все уставились, от чего стало не на шутку дискомфортно. Слава богу, Машина улыбка на месте, а то я бы подох от стеснения.

– Ну можно было обойтись и без матери, – сказала она. – Но писатель и вправду замечательный.

– Знакомся, это мой деловой партнёр Ульрих, – Гриша указал на мужика, походившего на мясную котлету, – он с Германии, хорошо говорит по-русски, у нас с ним общее дельце намечается. Вот, готовимся, завтра к нему на родину поедем.

Я протянул ему руку, в ответ получил сухое пожатие. Морда Ульрика походила на лицо бульдога, на которого напялили очки. На голове торчало три волоска. Живот обгонял ремень. По морде было видно, я не того сорта, и сухое рукопожатие – это наивысшая награда для меня.

– А это, – Гриша указал на девушку возле Ульрика, – его красавица жена Гретта.

– Это моё второе имя, – раскрыв тонкие губы, протрещала она, – меня зовут Екатерина, можете звать Катя.

Она резка накинулась на меня. Припала поцелуем к губам. Я заметил, как один из волосков Ульрика поднялся. После, Катя упала обратно на диван, ближе к его ноге.

На против этой парочки сидела Маша и тихонько потягивала шампанское из бокала. Наконец, мы уселись. Гриша занял барское кресло.

– О! Марк! Тебе же нужно что-нибудь выпить! Аааа…Помню, помню…До сих пор вином балуешься?

Я кивнул.

– У нас осталось только белое.

Я скривил лицо.

– А пиво будешь?

Я кивнул.

– Я принесу! – сказала Маша.

Она вскочила и вновь завиляла попкой. Первый сорт! Чёрт, да Гриша выбил джекпот! Ульрик тоже заценил её агрегат.

Когда все уселись по местам, Ульрик сказал:

– Ну что, я продолжу.