Абракадабра

Зал заседаний Зеленодарского бюро горкома, впрочем, как и все помещения подобного назначения в наших райкомах, горкомах, обкомах, интерьером больше всего походил на зал заседания суда.

Одну сторону зала занимал огромный, сделанный по спецзаказу буквой «П» стол, вокруг которого заседали члены бюро (члены суда) во главе с первым секретарем горкома (главным судьей) по центру. С левой стороны к этому столу примыкал маленький столик (без стула) — для докладчика (прокурора) и для отвечающих «приглашенных». На противоположной стороне зала, через небольшое пространство напротив главного стола, было расставлено впритык друг к другу несколько рядов стульев для «приглашенных» (но не для публики, в отличие от суда никакой публики на заседании бюро не допускалось).

Также, в отличие от суда, скамьи для подсудимых в зале официально вроде как бы не было. Но так как все «приглашенные» были одновременно и потенциальными подсудимыми (на бюро «приглашались» только для наказания; чтобы кого-либо «пригласили» для поощрения или вынесения хотя бы простой благодарности — такого никогда не бывало), то все стулья для «приглашенных» можно с уверенностью, считать одной большой скамьей для подсудимых. Не было стола и скамьи для адвокатов. На заседаниях бюро защитников не полагалось. Здесь каждый «приглашенный» защищается сам, как может. Правда, среди членов бюро (членов суда) иногда и может оказаться потенциальный защитник (одноклассник, товарищ и даже друг «приглашенного»), но только потенциальный, так как он все равно никого защищать не рискнет. Хотя бюро (простите, суд) орган вроде как бы и коллегиальный, но попробуйте в те времена возразить, даже в малом, что-нибудь первому секретарю! Да потому он и первый секретарь, что знает абсолютно все, умнее абсолютно всех, всегда абсолютно прав и только его решения абсолютно верные (кроме, конечно, начальства выше его по партийному рангу). Так что ни у кого других мнений и решений быть не должно, да и не может.

Поэтому, повторяю, «приглашенные» на бюро должны защищаться только сами. Причем, в отличие опять-таки от судебной практики, следствие здесь до суда (простите, до бюро) не ведется, никаких улик или вещественных доказательств не предъявляется. Все, о чем доложит докладчик (прокурор), — все принимается за истину. Докладчик, как правило, работник горкома, всегда прав. И, чтобы как-то спастись, здесь один–единственный способ защиты: Боже упаси кому-либо перечить! «Приглашенный» должен только повторять: «Да, я идиот! Да, я дурак! Да, я виноват! Да, я недопонял и недоучел! Больше не буду! Вину осознал! Буду стараться! Не буду допускать!»

В этом случае есть малюсенькая вероятность, что могут наказать по минимуму (о полном помиловании можно не мечтать — раз «пригласили» на бюро, значит наказание неизбежно). Но уж если очень неймется и хочется посопротивляться — то, как крайняя мера, можно скрутить в кармане фигу (если «приглашенный» воспитанный) или (если плохо воспитанный) мысленно говорить: «А пошли вы все на…!» и при этом (опять же только мысленно) показывать членам бюро, в том числе, естественно, и первому секретарю, согнутую под прямым углом в локте руку. Но не более. Все другие методы защиты здесь не годятся. Если «приглашенный» будет вдруг предъявлять какие-либо оправдательные документы или алиби, то он только вызовет глухое раздражение и озлобление у «высокого суда» (он, видите ли, еще и брыкается!) и еще более усугубит свое положение — тут уж наверняка исключат из партии, а значит, и снимут с должности. Здесь просто выговором, даже с занесением в учетную карточку, не отделаться!

В довершение описания интерьера зала заседания бюро горкома следует сказать, что на одной стене зала, по центру, над головой главного судьи (простите, первого секретаря) висел под цвет стены барельеф нашего Вождя, что, надо понимать, символизировало, что бюро (простите, суд) стоит на страже «интересов Родины». На противоположной же стене, под которой сидели «приглашенные», никаких барельефов или портретов не висело. Как знак судьбы или дамоклов меч, висели только часы, а «приглашенные» располагались лицом к бюро, и это, надо подразумевать, означало, что они все были потенциальными нарушителями «интересов Родины». Исходя из этого опять же одна сторона (под барельефом) просто обязана быть всегда правой, другая (под часами) — всегда виноватой.

В заключение остается добавить, что в зале было два входа. Через один (под барельефом) заходили члены бюро (простите, суда). Через другой вход (сбоку) — «приглашенные» (обвиняемые). В целом зал заседаний бюро горкома по интерьеру (повторяю, только по интерьеру) мало чем отличался от зала заседания нашего «народного» суда. Правда, при одном существенном различии — наши «народные» суды, как правило, размещались в старых, приспособленных завалюхах с обветшалой мебелью и одним входом.