Абсолютная власть

Он ненадолго замолчал, словно собираясь с силами.

— Ты спрашиваешь, что это за человек… Так вот. Прежде чем начать, я хотел бы выделить одно важное и, пожалуй, самое интересное обстоятельство.

Ломас — не человек.

— Примерно полгода назад, да, это было в начале ноября, наш университет получил очередной двухлетний грант на исследования в области «технологии манипуляции массовым сознанием».

— А кто выделил? Медиа-монстры?

— Нет. Военные. Пентагон последние годы носится с идеей создания «средств абсолютного контроля», поэтому охотно тратится на любые подобные темы. А Конгресс давно уже превратился в выжившую из ума старуху-кассиршу…

Короче говоря, я работал в группе Криса Савацкого, и мы занимались всякими веселыми штуками типа «поиска факторов медленного стресса» и «генерирования социальных патологий».

— Звучит как «астрология» или «хиромантия»…

— Ты не представляешь себе, как это круто, Эндрю! Человек шагает по улице и внезапно, среди бела дня, начинает чувствовать страх. Он здоров, он идет на работу, но нечто пугает его так, что он бросает все дела и бежит, словно укушенный змеей!

— За такие «опыты» можно сесть в тюрьму, Фрэнк. Вы подсыпали людям какую-то химию?

— Вовсе нет! Всё гораздо проще. У человека имеется множество слабых мест, включая подсознательные уязвимости: реакция на некоторые звуки, цвета, сочетания слов…

— А также запахи, ультразвук… Об этом знает каждый школьник, Фрэнки. Давай дальше.

— Каждый, да не каждый! Вояки хотят иметь не просто список уязвимостей, а готовые технологии воздействия на большие скопления людей, преимущественно — на гражданское население. Причем, делать это скрытно.

— Выигрывать войну, не начиная её — древнейшая мечта всех царей мира. А работы по информационному, психогенному и прочему «волшебному» оружию ведутся не первый десяток лет чуть ли не в каждой стране…

— …Савацкий был просто помешан на людских страхах и постоянно искал все новые и новые «темные струны» человеческой души, которые, по его мнению, зачастую лежат на поверхности.

Поэтому, как только он узнал про грант и понял, что ближайшие два года ему разрешат и дальше измываться над гражданами за их же собственные деньги, Крис начал готовить свой очередной «социо-эксперимент».

— Ты не представляешь, Эндрю, что задумал этот упырь! — пьяный смех Уилби стал похож на экстаз религиозного фанатика: очевидно, действие «Сладкого Дака» достигло своего высшей предела.

— Испытуемому предлагалось провести несколько дней в каком-нибудь уединенном месте: на метеостанции, на небольшом островке или отдаленной вилле, якобы с целью выяснить, какое влияние на психику оказывает отсутствие привычного городского шума.

Истинная же цель эксперимента заключалась совсем в другом.

Пробыв в «тестовом пространстве» несколько дней, испытуемый, просыпаясь рядовым будничным утром, обнаруживал, что всё, что он видит, слышит и чувствует, он уже переживал несколько дней назад.

То есть, фактически, он оказывался в прошлом: по телевизору идут те же самые программы, на телефон поступают те же самые звонки, а редкие местные обитатели говорят и делают то же самое, что и тремя днями раньше. Точь-в-точь!

А все календари, разумеется, включая календарь мобильника испытуемого, тоже показывают прошедшую дату.

— Как вы это делали?

— Да обычная инсценировка, только очень качественная. Работали профи из Голливуда, техники, сценаристы, готовились… Удовольствие — не из дешевых, надо сказать.

— Догадываюсь. Ну, и что дальше?

— А дальше… «Пациент» начинал нервничать. Причем очень сильно. Отбросив все дела, он пытался понять, что происходит, но чем дальше он заходил в своих попытках разобраться, тем сильнее терял ориентацию…

— Ну, вы и шутники! — не выдержал Андрей. — Так же можно кого угодно с ума свести!

— Ещё бы, — мечтательно протянул Уилби. — Ты даже не представляешь, что способны вытворять люди, когда субъективно оказываются «во вчерашнем дне».

Обычно патогенные реакции начинались уже через час-полтора. Дольше всех продержался какой-то бедолага — около шести часов. В финале он явился на лодочную станцию своего островка с распятием в одной руке и с ножом — в другой, мечтая допросить «с пристрастием» пожилого смотрителя.

Разумеется, за каждым из испытуемых — а всего их было, по-моему, восемь человек, — осуществлялось постоянное скрытое наблюдение, и как только мы видели, что человек приближается к некой грани, мы немедленно прекращали эксперимент.

Люди приходили в себя, подробно описывали своё состояние во время опыта и, получив солидную компенсацию, уезжали с совершенно незабываемыми впечатлениями.

— А кто-нибудь пытался подать в суд или расправиться с вами?

— В суд не обратился никто, ведь все они подписывали особый договор. Угрожать всерьез желающих тоже не было — суммы в чеках стояли весьма приличные.

— Мда… Никогда бы не подумал, что ученые могут заниматься подобной белибердой. Неужели от вашего опыта был какой-то толк?

— Толк? Да мы получили просто уникальные данные! Но сейчас — речь о Ломасе.

— Прости, Фрэнки, конечно, о Ломасе. Продолжай.