Абсолютное зло

Раздался скребущий звук, потом глухой удар, от которого по полу пошла вибрация. Щурясь, я подняла голову к Идиру. Он вальяжно опустился на стул, и победно любовался моим жалким положением. Видимо, первая часть его плана исполнена: я в его полной власти.

Глава 17

Идир наклонился вперед, опираясь локтями о колени, и негромко спросил:

— Ну что, успокоилась?

Я смотрела волком. Запер меня в клетке словно дикое животное. Тело затекло, и я сменила позу: села, облокотившись о стену, и подобрала под себя ноги. Молчала.

— Объявила бойкот? — устало вздохнул, откидываясь на спинку стула. — Тем лучше — меньше шума от тебя.

Не собиралась облегчать ему задачу и радовать собственной беззаботностью.

— Хочу пить, — с вызовом произнесла я чуть охрипшим голосом.

Победно улыбнувшись, он вышел и через пару секунд вернулся. Слишком быстро, чтобы у меня появился хотя бы минимальный шанс на побег.

— На большее не надейся, — бросил мне под ноги небольшую бутылку.

Игнорируя слова и его самого, я сделала несколько глотков, почти опустошая емкость. Судя по жажде и голоду, я находилась здесь не часы, а дни. А возможно, это все иллюзия. Просто разум сходит с ума в заточении и во мраке.

— Если я нужна тебе живой, — с невольным придыханием заметила я, когда, наконец, напилась, — нелогично морить меня голодом.

Идир расхаживал передо мной, как надзиратель в тюрьме:

— Это в воспитательных целях.

Он не затягивал с воплощением своего плана в жизнь: уже предпринимал первые попытки сломать меня. Собирается выдрессировать?

— А что дальше? — невольно вырвалось у меня гневное.

— Узнаешь, когда придет время, — в полутьме его глаза будто сверкнули. — Посидишь здесь, пока я не разберусь со всеми делами.

— А потом? — растеряла я все самообладание, и смотрела взглядом полным ненависти.

— Я же говорил: мы отправимся домой, — и направился к выходу.

Он упоминал об этом раньше, только я не восприняла всерьез. Не сильно вслушиваешься в речи сумасшедшего, когда пытаешься спасти себе жизнь. Поразмыслив, поняла, что Идир недостаточно хорошо освоился в нашем мире, поэтому предпочел вести сражение на своей территории. Спрятать меня в знакомых местах, где ему известен каждый уголок. Там он сможет скрывать меня долгое время. И я не до конца понимала с какой целью.

— Зачем я тебе? — бросила ему в спину. — Я приманка? Для того, чтобы убить Дана?

Идир обернулся, свет из коридора упал ему на лицо, открывая мне все удивление, охватившее его.

— Ты, правда, не понимаешь? Смерть для Дана как дар и избавление. Он мечтает о ней, но не может себе позволить. — Идир прошел вдоль стены, все больше погружаясь в темноту комнаты. — Месть, свобода своего народа — это всё сидит в его голове, — он коснулся указательным пальцем виска. — Отец с детства вдалбливал ему в голову понятия о чести, морали, ответственности и долге. — Рука плавно опустилась вниз и ладонь легла на грудь: — А в сердце у него совсем иное. — Он подошел, взирая на меня сверху. — Я долго искал его уязвимое место. Казалось бы, его святыня и оплот — семья. Но вот ирония: ради них он пожертвовал своей свободой, а теперь они чужие люди, которых разделяет непреодолимая пропасть.

Я продрогла от пребывания в промозглом подвале, но от последних слов холод пробрался и в душу. По крупицам я восстанавливала прошлое Дана, но никак не могла увязать кусочки воедино.

— Что значит пожертвовал свободой?

Идир чуть сощурил глаза, будто не верил, что мне неизвестны столь важные подробности.

— Ты знаешь, что случилось с его отцом? — задал вопрос, явно проверяя меня.

— Он умер.

— Его убили, — поправил Идир. — Акран Хорт.

Я сделал вид, что понимаю, о ком идет речь, чтобы не прерывать рассказ Идра. Хотела наконец узнать правду.

— Когда Дан вернулся в Ривал, о его семьи остались лишь мать и сестра. Он попытался вывести их из погибающего в огне города, но ему помешали. Семью Эттр схватили и разделили. Дан удерживали в полуразрушенной резиденции Эттр, а женщин выволокли на площадь. На показательную казнь. На потеху солдатам. Сам же Хорт затеял с Даном жестокую игру, назвав ее сделкой. Подвел к окну и, указав на женщину и совсем еще ребенка, стоящих на коленях перед вооруженными солдатами, готовыми в любой момент исполнить его кровавый приказ, предложил обменять полное повиновение и служение Дана на жизни его матери и сестры.

Я сжимала в руках бутылку, онемевшими пальцами сминая тонкий пластик: представляла, что испытывал Дан в тот момент. Идир мог бы и не продолжать: я знала, какой выбор сделал Дан. Вернее, его не было. Дан не мог поступить иначе.

Идир заметил мою нервозность и как издевательски просил:

— Знаешь, какая судьба ждет плененных женщин в стране захватчика?

Не знала, и не хотела знать. Ничего хорошего их не ждало.