Абсолютное зло... Так ведь? (СИ)

— Я остаюсь, - она кладёт руку на ладонь Барнса, которая так сжала вилку, что согнула её, — Баки тоже.

— Это часть сделки.

— Он больше не солдат. И он не готов встретиться с Роджерсом. Не сейчас.

— Лилит…

— Нет. Это окончательное решение, Брок. Ты можешь остаться с нами, а можешь вернуться в Вашингтон. Выбор за тобой.

— Ты потеряешь всё, что у тебя было! А он вспомнит, восстановится и оставит тебя одну. Захочешь вернуться, но будет уже поздно! Ты удобный человек сейчас, но потом…

— Хватит, - предупреждающе рычит Барнс, отбрасывая вилку.

— Так значит?! Отлично! Вспомни об этом, когда будешь уходить. Вспомни, что это ты лишил её возможности жить нормально.

Рамлоу забрасывает пустую тарелку в раковину и та разлетается на осколки. Хватает некоторые вещи и пакет из аптеки, который она купила. Надевает обувь и куртку, но останавливается возле сейфа.

— Верни оружие.

— Брок, не глупи. Куда ты на ночь пойдёшь? Завтра я отвезу тебя куда скажешь.

— Верни.

— Не говори Роджерсу где он. Пожалуйста, - она открывает сейф, достаёт его пистолет и деньги.

— Я… Сопутсвующий ущерб вашей сделки. И к Роджерсу не собираюсь.

— Тогда оставайся. Хватит сцен.

— Я люблю тебя. Помнишь? Но с ним делить не собираюсь, - Брок сводит брови и машинально переводит взгляд на солдата, а потом обратно, — Надеюсь у тебя всё будет хорошо. Теперь тот, кого ты любишь, сможет то, для чего был нужен я.

— Не неси чушь, командир. Я… Я… - она знает, что чувствует, но не может признаться. Олсен говорила ему о любви, но другими словами, поступками. А ему нужны всего-то три ебаных слова. Скажи она их сейчас и он останется…

— Прощай, Лилит, - он проводит шершавой ладонью по щеке и целует приоткрытые губы. Она не отвечает. Не потому что не хочет или чувствует неловкость перед Баки, а потому что не может собраться и осознать. Брок уходит, а она не в силах его остановить. Хлопает входная дверь и что-то внутри разрывается на части. Олсен не до конца успела осознать что он жив, порадоваться этому, как вот он уже уходит. Столько боли…

Они не говорят, не обсуждают, не смотрят друг на друга. Лилит без сил поднимается на второй этаж и принимает душ. Зимний убирает посуду и разбирает пакеты. Самостоятельно закрывает двери, подкидывает дрова в камин и выключает свет. Принимает душ и ложится в постель, но уснуть не может. Он прислушивается, но не слышит ничего. И только едва заметный шлейф сигаретного дыма говорит ему, что Лилит не спит. Скорее всего курит, высунув голову в окно. Может плачет или пьёт. Люди так делали в военное время, может это осталось прежним? Баки знает, что в таких случаях нужно оставить человека в покое, позволить разобраться в себе, пережить этот момент или наоборот, поддержать, обнять, поговорить. Он разрывается на части, ведь не может понять что нужно именно ей в данный момент. В конце концов, он поднимается и бесшумно крадется к её двери. Всхлипов не слышно, значит не плачет. Стучит, но ответа нет. Чуть приоткрывает дверь и замечает её сидящей на подоконнике, свесив ноги наружу. Пара секунд и она уже в его руках, холодная и дрожащая.

— Я просто сидела. Клянусь. Я не такая эгоистка, чтобы оставить тебя одного.

— Я ничего не сказал. Ты замёрзла, - он выносит её и закрывает за собой дверь. Укладывает в свою постель и укутывает в одеяло, как в кокон. Даже натягивает свои носки на её ледяные ноги.

— Спасибо.

— Ты стоишь всего, - Баки возвращает ей её же слова и едва заметно дёргает уголком губ. Он укрывается вторым одеялом и укладывается под её пристальным взглядом.

— Обними меня, так будет теплее, - она выворачивается из кокона и забирается под его одеяло. Это верное решение, потому что его тело греет лучше любого камина. Лица слишком близко и Джеймс хочет почувствовать мягкость губ, но останавливает себя. Ей нужно время. Зато Олсен считает иначе. Она сама прижимается к его губам, прикрыв глаза. Наверное нужно ими двигать, но ему слишком хорошо, чтобы думать об этом. Зато всё тело прошибает током, когда её уста приоткрываются и язык кротко проходится по губам. Это уже не так, как вчера вечером. В этих движениях есть желание большего. От удивления он и сам приоткрывает рот, позволяя ей толкнуться глубже, вылизать всю изнанку губ и щёк, пощекотать нёбо. Баки нерешительно двигает языком и понимает, что делает правильно, когда слышит вздох облегчения. Она боялась, что он не ответит? Холодные ладони гладят оголенный торс и очень быстро нагреваются от трения. Лилит сносит крышу. Она целует подбородок, шею, грудь, шрамы, прикусывает соски. Мозг совершенно не хочет думать в данный момент, он хочет обнулиться, отключиться и позволить получить удовольствие.

— Сладкий… Какой же ты, Баки… Как ты пахнешь. Обожаю, - говорит она, не отдавая себе отчёт. Ведь он пахнет гелем Брока, на самом деле. Спускается ниже, на чувствительный живот. Вообще она помнит все его зоны, поэтому и уделяет им много внимания. Избавляется от своей футболки и белья, ложится сверху и притирается, будто помечая его своим запахом.

— Тебе уже не больно там? Мы можем остановиться, только скажи.