Абсолютные неприятности

Первый – это девочки, которые у нас на Мейне выросли. Среди других рас огромная редкость. Это когда у женщины война в крови и она относится к ней спокойно и естественно, как нормальный парень – бывает, мол, время, когда сражаешься, а бывает – когда плюшки с миндалём печёшь. Дело жестокой необходимости. Вот такие никогда не выпендриваются и крутых бойцов из себя не строят, потому что на самом деле крутые, причём не мускульно, а по духу. И если судьба сводит такую с воином мужского пола, то получается не союз, а одна прелесть. Они свою натуру прекрасно знают и не стесняются. Ну, она замечает одно, ты – другое, ты в рукопашной представляешь из себя, она стреляет лучше, ты сильнее, а она медленнее устаёт и боль легче переносит. И при этом вы оба постоянно в тонусе, потому что перекидываетесь шуточками, к тому же она смотрит, чтобы была еда, и у неё чертовски лёгкая рука на перевязки.

Второй тип – это все прочие. Я думаю, что у них такое происходит от зависти и какой-то нелюбви к самой себе, что ли… Если с мужчиной случается такая беда, он начинает жутко за собой следить, выводит везде волосы, красит губы и норовит носить юбку, а женщины наоборот, плюют на собственную наружность и считают своим долгом возиться с оружием. Причём такая особа делает всё мыслимое и немыслимое, чтобы смахивать на мужчину, но с таким видом, будто мужчин безмерно презирает, а сама – дама в квадрате. Такая не союзник, как ни печально. Она, конечно, способна совершать эпические подвиги, но только чтобы доказать, какая она крутая и какие презренные самцы ничтожества.

Я это всё к чему клоню: свела меня судьба с дамой второго типа. Когда она вздохнула, я догадался, куда она клонит: она собирается в этих подземельях подвиги совершать и мир спасать, а я фигнёй страдаю. Когда она заговорила, я понял, что правильно догадался.

– Понимаешь, – говорит, да проникновенно так, – меня много лет готовили к тому, что я должна совершить. Это не развлечение какое-нибудь, а миссия. Моему народу грозит беда от колдунов, а я должна её предотвратить. Мой меч закалён в воде из двенадцати священных источников, а ещё меня благословила Великая Жрица Третьей Луны. Я, быстрей всего, погибну, но мне дано свыше выполнить миссию.

Говорит она, значит, а я, подлый циник, думаю: если всё так серьёзно, чего ж не послали с ней хотя бы десяток крепких ребят, чтобы подстраховать вместе с благословением и волшебным мечом?

– И почему ж ты, – спрашиваю, – одна едешь?

– Так было предначертано свыше, – говорит. Торжественно и важно, в тоне «не твоего ума дело». – Великой Жрице было видение, понимаешь?

– Не-а, – говорю. – Я бы на её месте послал с тобой пару крепких ребят, на всякий пожарный случай.

– Я, – изрекает патетически, – сама воин. А мужчин среди жриц Третьей Луны нет вовсе и быть не может.

– А как, – говорю, – насчёт нормальных… в смысле, этих… ну… королевских – или какие там у вас – нерелигиозных солдат?

Она напыжилась ещё больше.

– Простые смертные должны спать спокойно, – говорит. – А то это слишком ужасно для неподготовленной души.

– А мне скажешь? – спрашиваю. – Всё-таки я не совсем простой смертный – я колдунов не боюсь. И потом, мы ведь встретились по дороге в одно и то же место – вдруг это тоже вроде знамения?

Она призадумалась.

– Может быть… – говорит. – Ну ладно. Слушай, – и тоном, соответствующим важности момента, изрекает. – Великой Жрице в пророческом сне открылось, что страшная колдунья, живущая под горами, задумала навести порчу на весь наш народ, чтобы стереть его с лица земли.

– Не может быть, – говорю и вежливо делаю круглые глаза. – Какой кошмар. И что же ты?

– Должна убить колдунью и забрать её чёрный талисман, – вещает торжественно. – А чтобы колдуны не могли следить за нашим народом, я должна разбить их волшебное зеркало.

Ничего я на это не сказал. Я много видал идиотизма на свете. Но не этому чета. Этот – редкость.

А звали её Ада.

Я с ней потом долго препирался, чтобы она разрешила мне себя проводить.

На мой взгляд, в этом для нас обоих был резон: я вместе с ней, раз уж она знает дорогу, попаду без хлопот в нужное место, а она заимеет хорошо вооружённого спутника, не обременённого предрассудками. Но это на мой взгляд – на дилетантский. У Ады были другие резоны. Она вбила себе в голову, что я рвусь её защищать – ну странствующий рыцарь и прекрасная дама! Она себе льстила. Ей даже, по-моему, казалось, что я – абсолютный такой болван – влюбился в неё с первого взгляда. Подобные вещи она считала жутко унизительными, они не подходили ей ни с какой стороны. Мне всё время давали понять, что я не на ту напал, что всякие сексуальные подходцы её оскорбляют, а защищать её я не имею никакого морального права. Она, мол, такой же рыцарь, как и я, только лучше.

Еле-еле убедил.

Поклялся страшной клятвой руку и сердце не предлагать и вообще – не приставать с гнусностями, а в бою не мешать, не лезть, пока не попросят. Одним словом, вести себя прилично.