Абуджайская шаль

— Выбравшись из плена, Данила смекнул, что деваться ему, в общем-то, некуда. Имение — территория для пришельников закрытая, и поскольку тайна его стала известна, найти Данилу не представит никакого труда, это лишь вопрос времени. К тому же мальчик понимал, что, узнав, кто он есть на самом деле, вряд ли найдётся у него союзник среди односельчан, и тогда Данила решился на страшное. Времени на раздумье у юноши не было, кроме ничего не подозревающего Фёдора рядом никого не оказалось, и Данила напал на него, собираясь наградить несчастного кучера смертельным поцелуем и тем самым спастись самому!

— И что же?! — звонко выкрикнул Виктор, сам, испугавшись своего громкого голоса.

Яков поворошил тлеющие угли костра.

— Он не смог. Когда оглушённый Фёдор беззащитный лежал перед Данилой, бедный юноша, обливаясь слезами, перевязал его рану и отнёс неподвижного кучера к Ползучей топи, дождался, пока того обнаружат, а сам ушёл в развалины, проклиная свою горькую участь. В развалинах Данила просидел два дня без воды и без пищи, и жизнь больше не казалась ему слишком привлекательной. Он сам пришёл к нам на хутор, оборванный, грязный и голодный и просил только скорой смерти для себя, потому что жизнь для него потеряла всякий смысл…

Долгое время все молчали, глядя на сверкающие искорки гаснущего костра, наконец, Дмитрий Степанович спросил, откашливаясь и кутаясь от ночной прохлады в полы длинного сюртука.

— Отчего же вы переменили своё решение? Почему не уничтожили его, едва он вернулся на ваш хутор?

— Данила доказал, что тоже имеет право на жизнь. Умение сострадать, делает его более похожим на человека, чем кого бы то ни было… ну а мы, в свою очередь, присмотрим, чтобы впредь у юноши не возникало искушения использовать свою силу морока. Он будет жить здесь и проживёт тот срок, что был отпущен когда-то бедному мальчику по имени Данила…

Эпилог

Время перевалило за полдень, когда сонные обитатели усадьбы, зевая и потягиваясь, покинули свои спальни. После визита к пещерным жителям, Перегудовы вернулись под утро и потому проспали до самого обеда.

День выдался солнечный, но не жаркий. Лёгкий прохладный ветерок принёс такой бодрящий запах свежести с реки, что решено было накрыть стол на летней открытой террасе.

Вскоре пришёл Генрих Карлович, а следом за ним присеменил вездесущий отец Никон. Нечего и говорить, что они тотчас были приглашены к столу, и вскоре вся компания наслаждалась горячим чаем, свежими булочками и покоем.

На зелёной лужайке, раскинувшейся возле дома, Виктор играл с Настенькой и Володенькой, всякий раз, терпеливо подавая им набитый тряпицами кожаный мяч, который неизменно выскальзывал из маленьких неуклюжих ручек малышей, вызывая громкий весёлый смех всех игроков. На скамейке поодаль за ними с улыбкой наблюдали Катенька и мисс Флинт, время от времени бросая детям подбадривающие реплики.

Возле неудавшейся клумбы с цветами, посадкой которых столь энергично руководила Дарья Платоновна, вздыхая, бродила бабка Пелагея. Она выкапывала засохшие черенки, высаживала новые растения, словом делала всё, чтобы клумба стала действительно походить на клумбу, а не на разрытые раскопки старинного захоронения.

— Денёк-то какой! — благодушно произнёс Дмитрий Степанович, лениво окидывая взглядом окрестности.

— Славный, правда, — поддержала его Дарья Платоновна и все единодушно кивнули.

Разговор не клеился. Николенька лениво прихлёбывал чай, щуря глаза от яркого солнца, Генрих Карлович задумчиво катал хлебный мякиш по краю стола, а отец Никон деловито примерялся к румяным пышным булочкам, стараясь выбрать ту, где было поболее изюму.

Наконец, Дарья Платоновна вспомнила свои обязанности хозяйки дома и начала светский разговор.

— Вот ведь, хочу заметить, и недели не прошло, как мы в Полянке живём, а кажется, будто целая жизнь прожита! Столько всего приключилось и не упомнить! Неужто, Генрих Карлович, в Полянке всякое время такая жизнь? Ведь это же карусель какая-то, а не жизнь!

— Ну что вы, Дарья Платоновна, — с мягкой улыбкой отвечал управляющий, — это только спервоначалу так кажется, да и к тому же, должен заметить, убийство в деревне — явление исключительно редкое!

На солнце набежало тёмное облачко, затмевая ласковый свет и ветер, тотчас подул сердито, клоня кроны деревьев к самой земле, словно нечаянно оборонённое страшное слово смутило нежный и покойный мирок.

Дмитрий Степанович при этих словах досадливо крякнул и потянулся за трубкой, а Дарья Платоновна сердито поджала губы.

— Вольно же вам было, Генрих Карлович, разговор испортить, — недовольно попеняла она управляющему, — уж так не хотелось в эдакой денёк погожий о плохом думать!

— Но помилуйте, Дарья Платоновна, — расстроился господин Мюллер, — мы не можем об этом не думать, зная, что убийца по-прежнему среди нас!

— Это верно! — поддержал его отец Никон, — как не гони дурные мысли, а они сами в голову так и лезут! Я то, признаться, как узнал, что Данила напал на Фёдора, думал, что и Макара он, того… а теперь уж и не знаю, что и думать!