Abyssus abyssum (СИ)

В большом зале их ожидал Лаццаро Арнольфини, разодевшийся в камзол зеленоватого рытого бархата и набросивший поверх парчевый шамарр, подбитый мехом. Агнесс бросила взгляд на Стефано, который не особо следил за своим гардеробом - рядом с расфуфыренным папашей ее муж выглядел бедным родственником.

- Сеньор Жозеф-Мари де Фурнье и дон Мартин, капитан де Бланко, - провозгласил слуга. В залу вошли графский нотарий, уполномоченный вести переговоры от имени его сиятельства графа Луи де Бомона, низенький коротконогий толстячок в черном бархатном берете, свисающем ниже уха, по бургундской моде, а следом за ним - высокий военный в сверкающих доспехах, надетых поверх синего джуббона, и в алом коротком плаще. Поверх кирасы поблескивала золотая рыцарская цепь.

Мне трудно описать, досточтимый слушатель, сколь сильно забилось сердце Агнесс Арнольфини, когда она увидела сопровождавшего сеньора Фурнье военного. Ибо в этом человеке она сразу же узнала того, кто столь часто являлся ей в снах, одновременно страшных и манящих - Мартина, наемника, похитившего ее, увлекшего в водоворот ужасных и мучительных событий. Надо тебе знать, любезный слушатель, что воспоминания, стыдные, потаенные воспоминания об этом человеке приходили к Агнесс гораздо чаще, чем должны были.

Агнесс не помнила, как удалось ей сохранить любезную невозмутимость, подавая руку толстячку Фурнье и отвечая на поклон Мартина, более, впрочем, похожий на высокомерный кивок. Мельком глянув на Стефано, она поняла, что и супруг узнал в капитане Бланко своего врага и соперника. В лице Стефано отразились неверие, замешательство и… бешеная звериная ревность. Последняя тем более усилилась, когда Стефано понял, что пребывание Мартина в мире живых для его супруги не было новостью.

Ни поспешно изображенный Агнесс испуг, ни то, как она вцепилась в руку Стефано, не обманули ее мужа. Ревность делает человека проницательным, горько усмехнулась про себя Агнесс. Еще бы, ведь она сама постаралась не дать Стефано увидеть вылезавшего из трубы горящего Монтеверде чудом выбравшегося из огненного ада наемника.

Даже тогда он не выглядел жалким, подумала Агнесс. Даже тогда, когда внезапно появился перед ними со Стефано, окровавленный, мокрый - и все с той же дьявольской усмешкой на губах. Усмешкой, от которой Агнесс едва не позабыла, где она и что она. Агнесс готова была шагнуть ему навстречу, несмотря ни на что, несмотря на крик Стефано - ее остановила лишь падающая сверху горящая балка.

Мартин был для нее несбыточной мечтой о свободе, без того груза долга и сословной чести, который, как ей казалось, всегда обременял. Гордый и дикий, как лесной зверь, наемник жил той манящей вольностью, о которой она читала когда-то в романах. Но эта мечта на деле обернулась омерзением, грязью, опасностью и кровью. И сама она для него была лишь добычей, которую волк заботливо тащит в свою нору. Но это осозналось лишь потом - как осозналось и то, что желание приручить этого дикого волка, владеть и повелевать им, питаться его несдержимой силой никуда не делось.

И вот сейчас этот волк снова перед ней. Он больше не безродный наемник, на нем цвета графа де Бомона и рыцарская цепь. Он идальго милостью короля. Он, если вдуматься, взыскан почестями более, чем ее муж и свекор. И все же он остался волком.

За столом Мартин вполне непринужденно вел беседу, речь его была сдержанной и вполне достойной дворянина. Как ни пытался Стефано унизить его - впрочем, весьма несмело, - ни одна из шпилек не попадала в цель. Мартин охотно поддерживал разговор, выказав осведомленность и трезвые суждения как о событиях у Пиренеев, так и о хитросплетениях французской и итальянской политики. Затем Лаццаро Арнольфини спросил господина де Фурнье о том, что нового слышно о наваррских делах. Однако болтливый толстячок был остановлен одним холодным взглядом Мартина, смешался и забормотал, что о таких вещах ему судить трудно. Де Фурнье был, очевидно, уполномочен уладить дело с приданым невесты Лаццаро Арнольфини и утрясти некоторые пункты брачного контракта, однако последнее слово оставалось за Мартином.

Агнесс, сидевшая как раз напротив капитана Бланко, не могла отделаться от мысли, что он оценивает ее. Сопоставляет с некой картинкой, отпечатавшейся в его памяти, как на гравировальной доске. А когда Мартин с легкой усмешкой поднял нож и вилку, скрестил их на мгновение, глядя прямо в глаза Агнесс, а затем аккуратно отрезал кусок сдобреной пряностями свиной ножки, Агнесс поняла, что он ничего не забыл.

- Вы уже закончили внутреннюю отделку замка, как я вижу? - мэтр де Фурнье, воздавший должное вину из подвалов Арнольфини - винные запасы хранились тут уже лет пятьдесят, - пришел в благодушное состояние. После того, как все деловые вопросы были улажены, он был готов к любезностям. - Лозы, которыми расшиты ваши превосходные гобелены - дань вашим прекрасным виноградникам, не так ли?

- Совершенно верно, - Арнольфини с кривой улыбкой склонил голову. - Вино, я надеюсь, пришлось вам по вкусу.