Аччелерандо

– Не могу, – оправдывается Мэнни. Но, прежде чем он успевает продолжить, груда камней под кошкой оживает и начинает вращаться, негромко жужжа. Зверюга спрыгивает наземь, раздраженно топорща хвост.

Отец Мэнни выходит из Т-образных ворот и оглядывается вокруг с неодобрением на лице.

– Мэнни! Что ты тут забыл? Пошли домой!

– Он со мной, мальчик-историк, – произносит кошка. Неожиданное появление отца ей явно досаждает. – Я как раз собиралась поймать его.

– Знаешь, я и сам как-нибудь за ним присмотрю. И вообще…

– Но мама сказала – можно поиграть! – возражает жалобно Мэнни.

– Что это у тебя с рукой? – Сирхан наконец обращает внимание на окружение, на эту импровизированную средневековую пыточную с кострами и воплями, и недовольный вид сползает с его лица, уступая место стылому гневу. – Молодой человек, вы немедленно идете со мной домой. – Он оглядывается на кошку. – И ты тоже, если хочешь с ним говорить. Ему пока придется посидеть под домашним арестом.

Когда-то давным-давно жила-была домашняя кошка.

Вот только это была не кошка.

Когда молодой предприниматель по имени Манфред Масх носился по тогда еще не разобранным строениям старого континента под названием Европа, набивая незнакомцам карманы и налаживая дружеские связи с помощью удачных бизнес-планов в отчаянных попытках обогнать собственную тень, при нем обычно всегда была роботизированная игрушка в виде кошки. Программируемая и обновляемая, Неко была родом из поколения-3 оригинальных роскошных японских роботов-компаньонов. Это было все, на что Манфред мог рассчитывать в своей жизни, и он любил этого робота, несмотря на то, что на его пороге постоянно появлялись выпотрошенные котята. Он любил его почти так же сильно, как Памела, его невеста, любила его, и она это знала. Памела, будучи намного умнее, чем полагал Манфред, поняла, что самый быстрый путь к сердцу мужчины лежит через то, что он любит. Будучи гораздо более помешанной на контроле, чем представлялось Манфреду, Памела была готова использовать любую подвернувшуюся под руку оказию. По сути, их отношения были очень похожи на типичные отношения двадцать первого века, то есть такие, которые сто лет назад считались бы незаконными, а за сто лет до этого – модными и скандальными. И всякий раз, когда Манфред модернизировал своего любимого робота, пересаживая его обучаемую нейронную сеть в новое тело с новыми портами расширения, Памела взламывала его.

Они были женаты некоторое время, а разводились гораздо дольше, вроде бы потому, что оба были волевыми людьми со слишком разными взглядами на жизнь. Но и он, и она оставались на связи с котом, и, хотя Манфред Масх по какой-то причине никогда этому не препятствовал, Неко продолжала отвечать на звонки Памелы – до тех пор, пока не пришло время тусоваться с их дочерью Эмбер, сопровождая ее в релятивистское изгнание, а затем присматривать за ее эрзац-сыном Сирханом, а затем и его женой с ребенком (клоном со старого генеалогического древа, Манфредом 2.0).

Но вот где загвоздка: Неко не была кошкой. Неко была воплощенным интеллектом, заключенным в цепочку кошачьих тел, со временем становившихся все реалистичнее, и снабженным вычислительной мощностью для поддержки нейронной симуляции, которая быстро росла с каждым обновлением.

Неужели кому-нибудь из семьи Масх пришло бы в голову спросить, чего хочет от жизни Неко?

А если бы все-таки кто-нибудь спросил – понравился б ему ответ?

Взрослый Манфред, все еще дезориентированный пробуждением и воссозданием спустя пару столетий после своего суматошного изгнания из системы Сатурна, неспешно прокладывает дорогу к дому Сирхана и Риты, и тут призрак Старшего-Мэнни-с-памятью-Манфреда обрушивается на его сознание тонной раскаленного докрасна компьютрония.

Момент, мягко говоря, неподходящий. В промежутке между отрывом одной ноги и переносом веса на другую Манфред оступается с размаху, чуть не выворачивает лодыжку и останавливается, хватая ртом воздух. Он вспоминает. Сначала откуда-то из третьих рук приходит память о том, как он воплощен как Мэнни, сын-непоседа Риты и Сирхана (и почему только они захотели воспитать предка вместо создания нового ребенка? Это один из закидонов их новой культуры, настолько чуждой, что он с трудом понимает ее). Потом он долго вспоминает жизнь ускоренным привидением – как беспамятный Старший Мэнни наблюдал за своей главной ветвью из городского киберпространства. Появление Памелы, реакция взрослого Мэнни, отгрузка в память Мэнни еще одной копии памяти Манфреда, и теперь – это…

В скольких лицах я тут един? – нервно гадает Манфред. А Памела? Она-то что здесь делает?