Аччелерандо

Манфред трясет головой и оглядывается. Теперь, когда он побывал Старшим Мэнни, он точно знает, где он, и, что еще важнее, теперь он отлично разбирается в городских интерфейсах следующего поколения. Светящиеся пиктограммы на стенах и потолке означают целую кучу разных благ в диапазоне от местных служб мгновенного доступа до межзвездной телепортации. Ну хоть от географических расстояний еще не совсем отказались, осознает он, удовлетворенно цепляясь за ближайшую из собственных, понятных мыслей на эту тему, пока память Старшего Мэнни еще не объяснила ему все до конца. Насколько же чудной опыт – видеть все это впервые, все эти изыски техносферы, на века обогнавшей последнюю из тех, в которых он жил, – и при этом иметь воспоминания, в деталях объясняющие здешнее устройство. Манфред замечает, что ноги все влекут его вперед, и подходит к заросшей травой площади, двери по краям которой ведут в личные апартаменты. За одной из них он и встретит своих потомков и – со всей вероятностью – Памелу! Мысль об этом заставляет его желудок сделать маленькое головокружительное сальто. К такому жизнь его не готовила…

Острое déja vu: он стоит на знакомом пороге, которого никогда не видел. Отворяется дверь, и дитя с серьезным лицом и с тремя руками смотрит на него снизу вверх. Манфред пялится на его третью руку, эту ужасающую костяную косу с шипастым гребнем от локтя.

– Здравствуй, старый я, – говорит мальчишка.

– И тебе приветик, – говорит Манфред, не сводя глаз с косы. – Да, таким я себя что-то не помню.

Но Манфред привирает, ведь Старший Мэнни приглядывал за ним: немигающее око ликтора, распыленное полезным туманом в воздухе.

– Твои родители дома? Твоя… – голос предательски дрожит, – прабабушка?

Дверь распахивается шире.

– Заходи, – серьезно говорит мальчишка, отпрыгивая назад и проскальзывая в какую-то боковую комнатку, умело пригибаясь, будто вот-вот поверх голов даст очередь автомат врага. Нелегкая доля – быть ребенком во времена, когда боевое оружие в свободном ходу, ведь можно сделать бэкап из архивной копии сразу же по окончании сражения.

Части этого дома разделены триллионами километров пустоты, отчего Манфреду не хочется называть его домом, и все равно внутри сейчас тесновато. Из гостиной доносятся голоса, и он направляется туда. Он проскальзывает в арку из роз без шипов, выращенных Ритой вокруг рамки Т-портала, его тело становится легче, но тяжесть на сердце остается. Он озирается.

– Рита? – зовет он. – Я приш…

– Здравствуй, Манфред. – Памела награждает его сдержанным кивком.

Рита удивленно поднимает бровь.

– Кошка попросила воспользоваться домашним конструктором… уж чего-чего, а вот всей семьи в сборе я не ожидала.

– Да и я. – Манфред печально потирает лоб. – Памела, это Рита. Она жена Сирхана и моя… хм, мать? Не совсем, конечно. Она воспитывает мою реинкарнацию.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – приглашает Рита, указывая на незанятый участок пола между патио и каменным фонтаном в форме секции стеклянной гиперсферы. Футон из крученого алмазного волокна застывает там, собранный из плавающего в воздухе роботумана, посверкивающего в искусственном солнечном свете. – Сирхан скоро будет, он по поводу слишком жестоких игр с сыном беседует.

Манфред осторожно приземляется на краешек футона. Памела чопорно восседает на противоположном краю, стараясь не встречаться с ним взглядом. В последний раз, когда они встретились во плоти – чудовищно давно это было, – то расстались, проклиная друг друга, а впереди маячил развод и идеологическая пропасть континентальных размеров. Но прошло не одно субъективное десятилетие, и как идеология, так и развод утратили смысл – если вообще когда-либо имели место. Теперь, когда у них есть общее дело, Манфред едва может смотреть на нее.

– Как поживает Мэнни? – спрашивает он Риту, отчаянно нуждаясь в светской беседе.

– Хорошо, – говорит Рита ломким голосом. – Обычное предпубертатное, скажем так, непослушание – надеюсь, не перерастет в… – Она так и не заканчивает – прямо в воздухе вдруг открывается дверь, впуская Сирхана и маленькое божество в меховой шубке.

– Смотрите, что кошка вам притащила [113], – объявляет Неко.

– Умно сказано, – ледяным тоном хвалит ее Памела. – Тебе не кажется, что…

– Я пытался не пустить ее к тебе, – говорит Сирхан Манфреду. – Не получилось.

– Все в порядке. – Манфред отмахивается. – Памела, ты не могла бы начать?

– То же самое хотела у тебя спросить. – Она искоса смотрит на него. – Давай ты.

– Ладно. Все-таки ты привела меня сюда. – Манфред присел на корточки и уставился на кошку. – Чего же ты хочешь?

– Будь у меня замашки классического Сатаны, я бы сказала, что пришла взыскать с тебя душу, – говорит ИИНеко, глядя на Манфреда и подергивая хвостом. – К счастью, я не дуалистка. Скажем так, я хочу одолжить ее на некоторое время. Не бойся, верну чистой – что твой снег.

– Допустим. И для чего тебе моя душа?