Адам Смит в Пекине

Говоря словами Кругмана, Соединенные Штаты «подсели на китайские долларовые закупки» — а мы добавим, что и на дешевые китайские товары, — и «когда этому придет конец, начнется жестокая ломка». Покончив с этой зависимостью, американская промышленность, возможно, станет более конкурентоспособной, но сначала наступит ломка[549]. Чем хуже идут дела в Ираке, тем глубже втягивается в эту зависимость администрация Буша, стремясь помешать развитию тяжелых экономических и социальных последствий внутри страны. Вот почему нынешняя администрация не торопится оказывать давление на Китай в вопросе о ревальвации юаня, вот почему хвалят Пятилетний план КПК (2005 года), вот почему администрация более сдержанно, чем Конгресс, жалуется на затопившие страну китайские товары и на утекающие в Китай рабочие места.

Усиленная антикитайская риторика и антикитайские инициативы на фронте геополитики — «разумные нападки на Китай», по Буту, — не просто прикрывают сдержанность нападок на Китай по вопросам экономики — «неразумные», по Буту. И здесь американцы не просто бьют себя в грудь, стараясь заверить государства-клиенты (и предупредить возможных соперников) в Восточной Азии и других регионах, что трудности в Ираке не повлияли на решимость США сохранить свое региональное и глобальное военное превосходство. Все это отвечает и национальным интересам, как их понимают главные персоны электоральной базы Республиканской партии при руководящей роли неоконсерваторов.

Как заявил Томас Франк, в последние двадцать лет одним из самых важных политических явлений в США стало появление «консерваторов-реваншистов». В основном это белые представители рабочих и среднего класса, стремящиеся отомстить за утрату своего статуса и относительное снижение доходов; они все больше обращаются к Богу, вооруженным силам и Республиканской партии в ущерб своим классовым интересам, рабочим организациям и Демократической партии. Неоконсерваторы умело воспользовались этими настроениями, завоевывая голоса избирателей, а когда пришли к власти, стали проводить политику в интересах богатых, тем самым снова воспроизводя разочарование, заставляющее их избирателей обращаться к Богу, вооруженным силам и Республиканской партии[550].

В системе этих взглядов (которые, впрочем, отличаются от взглядов традиционных консерваторов, республиканцев или демократов) не важно, что американское правительство и потребители пристрастились к дешевым китайским товарам и кредитам. Важно, чтобы президент Соединенных Штатов выглядел «настоящим патриотом и настоящим человеком, а для некоторых даже посланцем Бога в Белом доме»[551]. С этой целью надо сдерживать «неразумные» нападки на Китай, сопровождая это усилением «разумных» нападок, постоянно посылая коммунистическим лидерам Китая предупреждение: не оспаривать превосходство вооруженных сил США и принять американские ценности и свободы. И чем больше у американских вооруженных сил неприятностей в Ираке, тем громче звучат эти предостережения. Короче говоря, вторая причина того, что у Соединенных Штатов по-прежнему нет последовательной китайской политики, заключается в том, что у администрации Буша двойные обязательства: по отношению к крупному бизнесу и финансовым кругам, с одной стороны, и по отношению к «консерваторам-реваншистам» — с другой. Соответственно, непоследовательность американской политики по отношению к Китаю обусловлена необходимостью для администрации Буша приспосабливать стремление американского капитала получать прибыль от китайского экономического роста и в то же время потворствовать националистически-милитаристским настроениям своего электората.

Третья и пока последняя причина отсутствия последовательной китайской политики заключается в том, что до сих пор трудно установить настоящие и будущие направления политической экономии Китая. Здесь американские обозреватели и политики все время наталкиваются на «Великую (китайскую) стену неизвестного». До сих пор все больше утверждалось понимание того, что «сам размах и скорость подъема Китая... превращает его в непредсказуемый Х-фактор мировой [политической] экономии. Приятные и неприятные сюрпризы будут множиться, принося беспрецедентные прибыли, потери, угрозы и возможности». Однако до сих пор нет представления, каковы будут эти сюрпризы.

Единственное, что мы знаем, так это то, что мы ничего не знаем наверняка. Когда радикальные изменения происходят в такой громадной стране, как Китай, где осуществляется переход от командной экономики к рыночной, очень невелики шансы, чтобы у кого-то сложилась ясная картина происходящего, а возможно, этих шансов и вовсе нет. Если бы речь шла о небольшой стране, то и наше незнание не имело бы большого значения. Но оно пугает, когда речь идет о Китае[552].